Луны Юпитера

Она вгляделась в его лицо, пытаясь понять, не слишком ли он тяготится этой темой или же, наоборот, жаждет продолжения. Ей показалось, он готов продолжить. Ее так и распирало от желания спросить, где сейчас та женщина, но шестое чувство подсказало, что не стоит. Вместо этого она умерила пыл.

– Интересно, смогу ли я угадать ее имя? Помнишь, как было с Ред-Дир? Здорово тогда получилось, правда? Попробую узнать. Возможно, стоит начать с буквы А и пройти весь алфавит. Анна? Аманда? Анабель? Нет. Наверное, я просто доверюсь интуиции. Джейн? Мэри? Луиза?

Имя женщины – Пэт, Патриция – она угадала примерно с тридцатого раза.

– У меня в голове портрет девушки по имени Пэт: она блондинка. Не брюнетка. Правда ведь, что с именем у нас в сознании связан образ? У нее были светлые волосы, так? Да? А еще она была высокая, как подсказывает этот образ. Раз Пэт, значит высокая. Я права? Вот так-то! Я угадала. Высокая и светловолосая. Привлекательная женщина. Красивая женщина.

Да.

Она устыдилась, потому что ей на миг захотелось с кем-нибудь поделиться своим открытием.

– Значит, это тайна. Она останется между нами. Послушай. Если ты когда-нибудь захочешь написать Пэт письмо, обращайся тотчас же. Обращайся, а я попытаюсь понять, что ты хочешь ей сказать, и напишу.

Нет. Никаких писем. Никогда.

– Что ж. У меня тоже есть тайна. Мне нравился один парень, он погиб в Первую мировую. У нас в школе устроили ледовый бал, и после бала он пошел меня провожать. Я училась в четвертом классе второй ступени. Мне было четырнадцать лет. Он мне ужасно нравился, просто из головы не шел, ты понимаешь; а когда я, уже будучи замужней женщиной, узнала, что он погиб (я вышла замуж в семнадцать лет), меня осенило, что теперь мне есть чего ждать: я буду ждать встречи с ним на небесах. Это правда. Вот какая я была глупышка… Мэриан тоже была на той вечеринке. Ты знаешь, кого я имею в виду. Миссис Кидд. Она тоже пришла, в самом красивом наряде. В нежно-голубом кафтанчике, отороченном белым мехом, да еще с капюшоном. И с муфтой. С белой меховой муфтой. Никогда в жизни я ничему так не завидовала, как этой муфте.

Вечером, перед тем как забыться сном, миссис Кросс всегда перебирала в уме подробности очередной встречи с Джеком: как он выглядел, каков у него был цвет лица, плакал ли он, и если да, то как часто и насколько долго; почему он был не в духе во время ужина: не хотел быть на людях или же еда не нравилась; как он с ней прощался: угрюмо или с благодарностью.

Тем временем и миссис Кидд завязала дружеские отношения. Ее новую подругу звали Шарлоттой; раньше она жила вблизи столовой, но недавно была переведена на другой конец этажа. Шарлотта, рослая и статная, производила впечатление почтенной женщины лет сорока пяти. Страдала рассеянным склерозом. Время от времени у нее наступала ремиссия, как, например, сейчас; она имела возможность уезжать домой, оставляя за собой палату в интернате, но никогда этим не пользовалась. Ей и в интернате было неплохо. Долгие годы прожив в стационаре, она стала по-детски непосредственной, ласковой и покладистой. Шарлотта помогала в парикмахерской, это дело было ей по душе. Расчесывая и закалывая волосы миссис Кидд, она восхищалась, что у женщины в таком возрасте сохранилась грива цвета воронова крыла. Сама она пользовалась оттеночным шампунем светло-пепельного цвета и заливала взбитую прическу лаком. Миссис Кидд, почуяв запах лака, вскрикивала:

– Шарлотта! Тебя специально перевели сюда, чтобы ты нас всех передушила?

Та визгливо хохотала. Она преподнесла миссис Кидд подарок. Красную войлочную сумочку с аппликацией из зеленых листьев и желто-голубых цветов, изготовленную своими руками в мастерской рукоделия. Миссис Кидд узрела в ней сходство с карманами для рецептов, что ее дети когда-то мастерили в школе и приносили домой: сшитые яркой шерстяной ниткой целая картонная тарелка для торта и половина такой же тарелки. Из-за малой вместительности пользы от них было чуть. Эти аккуратно изготовленные безделки были из той же оперы, что вязаные прихватки, не спасавшие руки от ожогов, или выпиленная из фанеры лошадиная голова, крючок на которой был так мал, что даже не позволял повесить шляпу.

Шарлотта одарила такими же сумочками своих замужних дочерей, и малютку-внучку, и женщину, которая сошлась с ее мужем и представлялась его фамилией. Эти двое регулярно навещали Шарлотту; все меж собой дружили. Подобный расклад устраивал и мужа, и детей, и, вероятно, саму Шарлотту. Никто не пытался ее одурачить. Вполне возможно, она просто сдалась без единого стона. И даже с готовностью.

– А чего хотеть? – вопрошала миссис Кросс. – Шарлотта покладистая.