Лунный зверь

Друзья отыскали подходящий вагон. Пол там был устлан соломой, в которую Камио мог зарыться. Наступила минута прощания.

— Как ты думаешь, мы еще увидимся? — спросил А-лобо.

— Сомневаюсь. К тому же, если будешь продолжать свои дурацкие игры, ты недолго проживешь.

А-лобо яростно затряс головой:

— Нет. Поезда мне не страшны. Скорее уж меня доконает чесотка или враг подкрадется с той стороны, где у меня нет уха. Хотя сам я предпочел бы смерть под колесами. Во всяком случае, тогда я унес бы с собой дивный запах рельсов…

— Ну и желания у тебя.

— Я люблю пути. Привык к ним. Знаешь, ты самый странный зверь из всех, кого мне довелось встретить за свою жизнь. И самый лучший. Спору нет, выговор у тебя смешной, и ты часто говоришь о каких-то непонятных вещах. И все же ты отличный лис, Камио.

— Спасибо. Прошу тебя, А-лобо, когда будешь играть, пригибай голову пониже.

С этими словами Камио прыгнул в вагон и зарылся в мягкую солому, от которой исходил приятный сладковатый запах. Лис был готов к встрече с неизвестным. Сказать, что он вовсе не боялся, значило бы погрешить против правды. Но дорожная лихорадка, сходная с тем ощущением, которое испытывал А-лобо во время своей игры, будоражила ему кровь. Жажда приключений пьянила Камио. Раньше — на родине, где он жил с подругой, — он был обыкновенным домоседом, но, раз уж судьба занесла его так далеко от дома, почему бы ему не стать настоящим странником, — в его родных краях таких лисов называли долгобродами. Конечно, долгобродов подстерегает множество опасностей. Вдруг он окажется в той проклятой стране, где за лисами гоняются в открытых машинах целые банды охотников, вооруженных винтовками с оптическими прицелами? Из этих винтовок даже мутноглазый пьяница бьет без промаха. Или он попадет на лисью ферму. Лис там, как и в зоопарке, держат в клетках и кормят до отвала. Но время от времени пленники таинственно исчезают, хотя и находятся в добром здравии.

«И все же мне стоит познать свет и стать странником, — размышлял Камио. — Не зря мой отец был заправским долгобродом».

Двери вагона захлопнулись, оставив Камио в полной темноте. Вскоре поезд тронулся, и лис, не выносивший тряски, бессильно опустил голову на деревянный пол. «Лишь бы не этот поезд, не мой поезд, принес смерть А-лобо, — молил он про себя, — лишь бы не мой поезд выпустил душу из потрепанного, искореженного тела. Если ему суждено погибнуть под колесами, пусть это случится в другой раз. Не хочу, чтобы мой поезд тащил его за собой, превратив в ханыр,жалкую падаль. Мне предстоит новая жизнь, и пусть ничто не омрачит ее начало. Пусть его убьет другой поезд, потом, когда он состарится, ослабеет и одряхлеет. Но не сейчас».

Часть третья Появление странника

ГЛАВА 10

Оттепляй, легкий теплый бриз, принес в своих прозрачных руках весну. В Лесу Трех Ветров бушевала жизнь, и повсюду — на земле и под землей, в кустах и на деревьях — появлялись на свет новые существа. В гнездах одно за другим лопались яйца, и из треснувшей скорлупы высовывались слепые головенки с широко распахнутыми клювами. Требовательный писк крошечных птенцов смешивался с поскуливанием новорожденных зверят.

Если бы О-ха была слабее духом, приход весны вызвал бы у нее лишь досаду и раздражение. Но она с наслаждением вдыхала аромат цветущих диких яблонь и вишен, и шум, поднимаемый мелюзгой, не резал ей слух. Сердце лисицы по-прежнему сжимала тоска по погибшему мужу и детенышам, и каждый день она усаживалась в традиционную позу скорби — со скрещенными передними лапами и хвостом, расстеленным по земле, — упиваясь своими воспоминаниями. Старый барсук Гар видел, что на душе у лисицы тяжело, и заходил развеять ее грусть так часто, как ему позволял его угрюмый, необщительный нрав.

Однажды вечером они сидели в спальне лисицы и беседовали. Гар рассуждал о том, что весной мир наполняется свежестью и благоуханием: ручьи светлы и прозрачны и земля так восхитительно пахнет. Те украшения мира, что призваны ласкать взор — цветы, травы, зелень, — не вызывают особого восторга ни у барсуков, ни у лис. И тех и других больше привлекают весенние ароматы.

— До чего сейчас сладка gaers — то, что вы, лисы, на своем языке называете «трава». Лизал бы и лизал языком. Да! И этот противный дождь с градом наконец прекратился. А казалось, вечно будет стучать.

— Славное время весна. Пожалуй, самое лучшее.

— Помнишь, — заметил Гар, — ты как-то рассказывала о halga yast, о том времени, когда лисьи духи явились на землю. Как бишь вы его называете?

— Первобытная Тьма.

— Ага, я помню, что-то вроде этого. Знаешь, ведь у нас, барсуков, тоже была такая пора. В те давние времена Фрума и Геолка, первые два барсука, явились в мир, нашли друг друга и полюбили. И от них за один раз родилось десять тысяч барсуков. Но только когда они выросли, далеко не все стали барсуками — некоторые, поменьше, сделались ласками, выдрами, горностаями. Все эти звери — близкие родичи барсуков, хотя, сама знаешь, не слишком похожи на старину Гара. У вас ведь во время этой… Первобытной Тьмы все было так же?