Лунный синдром (сборник)

Самое приятное в моём местоположении за столом было то, что напротив меня, ну или почти напротив, через двух всего человек, слева сидела несравненная Светлана Анатольевна. Правда, с другой стороны так же близко располагалась жирная Татьяна. Прямо передо мной сидел Исаков Матвей Эдуардович, наш кадровик, но как конкурент он был неопасен, так как был стар, безвкусно одет, сморщен бурными годами жизни и крайне глуп. Он сидел, и, словно гриф, вертел из стороны в сторону лысой головой, пытаясь принять участие в шутках, улыбался металлическими зубами и держал на вилке круглый маринованный шампиньон.

Началась гулянка. Первый тост, как руководитель, взял на себя Виктор Степанович. Он произнёс длинную речь о том, что очень рад, что все мы столько лет вместе, что ещё один год канет в Лету, что новый обязательно принесёт что-то хорошее и светлое, и всё в новом году будет хорошо и замечательно, и что белые хлопья снега, которые кружат за окном — предвестники новых открытий и свершений, и что непременно нужно выпить стоя первый тост. Все, конечно же, встали и выпили, и потом ещё раз выпили, и поднимался с рюмкой коньяка Петр Шавович Шуршуретников, руководитель отдела межрегионального сбыта, и косноязычно поздравил четырёх прекрасных дам, вероятно, всё-таки причислив к трём действительно прекрасным дамам моего жеманного соседа Руслана, потому что жирную Татьяну и в самом диком забытьи нельзя было назвать прекрасной.

И все аплодировали и пили. И Матвей Эдуардович, уже пошатываясь, провозгласил, лязгнув челюстью, странный тост о вечном здравии Шивы[2] и об изгнании с неба, и восславил почему-то великого Каладевана[3], дарующего всем вечную жизнь. И все ему охотно хлопали, поспешно усадив на место, и всё более и более обворожительная Светлана Анатольевна, которую почему-то Матвей Эдуардович почтительно назвал Бхагавати[4], что-то запальчиво шептала ему на ухо и странно посматривала на меня, а я, уже сам изрядно приложившись к коньяку, горел щёками, и, ревнуя её, отбивался от якобы дружественных обниманий Руслана и сально-алчных взглядов жирной Татьяны, которая норовила перелезть через стол, поближе ко мне.

Потом я, плеснув в воспалённый ревностью организм водки, вскочил с места, и под кем-то предусмотрительно включённый музыкальный центр изъял почти всю облизанную с ног до головы Решетниковым Андреем, чёрт знает чем занимающимся в нашем офисе молодым парнем с крючковатым носом и серьгой в носу, Марину, тоже изрядно пьяную и такую податливо нежную, и, запутавшись носом в её волосах, прижался к ней, как сумчатый медведь к пальме, в медленном танце. А потом мы развязно целовались в тёмном закутке, на рабочем столе Руслана, и она, уже почти достигнув моего разгорячённого достоинства прохладно-нежной рукой, вдруг зашептала мне в ухо какую-то абракадабру и просила называть её Арахари[5].

А мне было всё равно, и я называл, и получалось у меня нечто среднее между «арахис» и «харя». Но тут нас обнаружили пьяно-весёлые сотрудники офиса, которые затеяли новогодний хоровод, и, не досчитавшись нас, включили свет. Я, еле успев одёрнуть платье Марины, впопыхах натянул штаны, и, упав на пол, был тут же поднят жирной Татьяной, от которой, еле отмахнувшись, убежал в уборную умываться.

И там, кое-как освежившись, снова вернулся в гремящий и звенящий бутылками офис, где в темноте при горящих свечах увидел странную картину, как вокруг сидящего в позе лотоса Виктора Степановича женщины офиса танцевали танец живота, а Матвей Эдуардович, закатив глаза, бил в невесть откуда взявшийся бубен и воспевал все десять имён Вишну[6]. Но, не успев ничего сообразить, я был пойман Русланом, который, еле держа в руках миниатюрный кальян, сунул мне в рот мундштук, и я, втянув в себя две большие затяжки, повалился на пол, к удивлению своему, успев насчитать у Руслана аж шесть рук[7], а очнулся уже на столе в кабинете директора.

Но самое удивительное было то, что меня, полностью раздетого, уже почти оседлала жирная Татьяна, которая в какой-то момент вдруг показалась мне человеком с головой слона, и которая, к великому моему счастью, была на моих глазах бесцеремонно выгнана взашей Светланой Анатольевной со словами, — Пошла отсюда вон, мерзкая Айравата[8]!!!