Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила

– О, просто в отпуск. Здесь… здесь так прелестно. – Я сделала довольно неловкий жест в направлении усыпанных цветами скал и сверкающего моря, дети тупо посмотрели на меня: им не могло прийти в голову, что пейзаж может быть прелестным. Я предприняла еще один безобидный ход: – Виноград будет в этом году хороший?

– Да, хороший. Лучший на Крите.

Обычный ответ: конечно же, самый лучший.

– Правда? А у нас в Англии виноградников нет и олив – тоже.

Они были потрясены.

– Тогда что же вы едите?

– Хлеб, мясо, рыбу.

Я слишком поздно поняла, что хлеб и мясо – еда богатых, но восхищение в их глазах не было омрачено завистью. Если что-нибудь, кроме ума, и пользуется уважением грека, так это богатство.

– А пьете что? – спросила Ариадна.

– В основном чай.

На этот раз выражение их лиц вызвало у меня смех.

– Да, но не греческий чай. Он готовится по-другому, он вкусный. И кофе мы готовим тоже по-другому.

Это их не интересовало.

– Нет виноградников! – сказала Ариадна. – Тони из гостиницы говорит, что в Англии у всех электричество и радио и вы можете пользоваться им целый день и целую ночь, хоть на полную громкость. И он еще говорит, что там очень холодно и полно тумана, люди молчаливы, а Лондон – нездоровое место для жизни. Он говорит, что здесь лучше.

– Правда? Да, у вас много солнца, верно? Мы иногда в Англии тоже его видим, но не такое. Вот почему мы приезжаем сюда в отпуск побыть на солнце, поплавать, погулять по вашим горам, посмотреть на цветы.

– Цветы? Вы любите цветы? – Ариадна вспорхнула, как колибри, и уже рвала охапками анемоны.

Мне пришлось сдержаться. Для меня они были экзотикой, такой же роскошью, как все, что я видела в Кью[11]; для ребенка – сорняки. Но я ела мясо каждый день. Богатство? Может быть.

Георгия цветы не интересовали. Он геройски ковылял впереди, еще раз перехватив чемодан из руки в руку.

– Вы плавать любите?

– Очень. А ты?

– Конечно. Никто пока здесь не плавает, еще слишком холодно.

Я засмеялась:

– Для меня достаточно тепло. Где тут лучшее место поплавать?

– Вон там лучше всего. – Он махнул свободной рукой куда-то на запад. – Там бухточка со скалами, можно и понырять.

– Ах да, помню, приятель мне говорил, что это самое лучшее место. Далеко туда идти?

– В дельфиний залив? Нет, не очень.

– Что ты, такая даль! – воскликнула Ариадна.

– Просто она еще маленькая, – презрительно сказал брат, – и ноги короткие. А для меня или для теспойнис это недалеко.

– Мои ноги ненамного короче твоих, – ощетинилась Ариадна, готовая продолжить схватку.

Я поспешила вмешаться, размышляя не без жалости, с какого же возраста теперь приучают критских девочек знать свое место в мире, принадлежащем мужчинам?

– Почему вы называете его дельфиний залив? Там на самом деле плавают дельфины?

– Да, – сказал Георгий.

– Иногда они вдруг выныривают среди пловцов! – воскликнула Ариадна, к счастью забывшая о своей обиде. – А один мальчик был, он ездил на них верхом.

– Правда? – Все еще жива древняя легенда и вдобавок известна детям! Мальчик из Байе, тот, о котором писал Плиний?[12] Арион[13] на спине дельфина? Телемах, сын Одиссея? Я улыбнулась Ариадне. – Я никогда не видела дельфинов. Как ты думаешь, они будут играть со мной?

Судя по лицу девочки, правда тут боролась с ее желанием любой ценой сделать незнакомому человеку приятное.

– Может быть… но они приплывали так давно… Мне восемь лет, а это было еще до того, как я родилась, теспойнис. Люди рассказывают…

– Но вы их увидите, – уверенно пообещал Георгий, – если, конечно, погода будет стоять теплая. Лучше всего поехать на каике, где поглубже. Иногда, когда я выхожу порыбачить, мы видим, как они плавают у лодки, бывает, со своими малышами…

Забыв мои прежние вопросы, он с удовольствием рассказывал критскую версию вечной рыбацкой байки, пока его не прервала сестра. Она сунула мне в руки огромный букет красных гладиолусов – в наших цветоводческих каталогах их называют византийскими, и луковицы продаются в розницу по пять пенсов штука. На Крите они растут как сорняки, в пшенице. Букет лохматился надерганными впопыхах лиловыми анемонами – сочетание не из удачных – и алыми тюльпанами с заостренными лепестками – разновидность, которая в питомнике Фрэнсис идет по крайней мере по семь пенсов за штуку.

– Это вам, теспойнис!

Я так рассыпалась в благодарностях, что не заметила, как мы одолели последний поворот проселочной дороги, а за ним показалась гостиница.

То, что я увидела, на первый взгляд вряд ли заслуживало такого названия.