Лунные прядильщицы

В конце концов, успокоенные, они уехали. Машина медленно тронулась по затвердевшей, как цемент, грязи горной дороги, подпрыгивая и раскачиваясь в пересохших следах зимних бурных дождей. Она с трудом впол­зла на крутизну поворота и исчезла, удаляясь от моря. Поднятая ею пыль висела густой пеленой, пока легкий ветерок не рассеял ее.

Я стояла возле чемодана и осматривалась.

Белые горы – это гряда огромных остроконечных вершин, спинной хребет запада Крита. На юго-западе предгорья спускаются к дикому и скалистому берегу. Там, где горные потоки образуют у моря небольшие пресноводные бухты среди скал, находятся деревушки. Это небольшие группы домиков, у каждого – ручеек свежей воды, а сзади – дикие горы, где овцы и козы проводят опасную жизнь. К некоторым из деревушек можно добраться только по крутым горным тропам или на лодке, которая здесь называется каяк. В одной из таких деревушек, Агиос Георгиос, Святогеоргиевской, если перевести, я решила провести неделю пасхальных каникул.

Как я сказала Студебекерам, я жила в Афинах с января предыдущего года и работала младшим секрета­рем в британском посольстве. Я считала, что мне повез­ло в двадцать один год получить это очень скромное место в стране, которую я с младенчества страстно желала посетить. Я была счастлива, упорно изучала язык, добившись значительной беглости, а во время отпусков и выходных исследовала все знаменитые мес­та, куда только можно добраться.

За месяц до пасхальных каникул я с восторгом узна­ла, что моя кузина Фрэнсис Скорби совершает круиз с друзьями и наметила посетить Грецию. Фрэнсис намно­го старше меня, почти ровесница моим родителям. Она совладелица знаменитого питомника горных растений в Беркшире. Еще она пишет книги и читает лекции о растениях и делает великолепные цветные фотографии, которыми иллюстрирует и те, и другие. За три года до этого умерла мама, и я осиротела (я никогда не знала отца, его убили на войне). Тогда я поселилась у Фрэн­сис. Мои восторженные письма к ней о диких цветах Греции дали плоды. Кажется, ее друзья наняли малень­кую яхту от Бриндизи до Пирея, где намеревались остаться на несколько дней, пока будут осматривать Афины и их окрестности, а потом спокойно поплавать среди островов. Их прибытие в Пирей должно было совпасть с моими пасхальными каникулами, но, как я несколько многословно написала Фрэнсис, даже ради нее я бы не согласилась проводить несколько драгоцен­ных дней отпуска в городе, среди пасхальной толпы и толчеи туристов. Я предложила ей покинуть компанию, присоединиться ко мне на Крите и спокойно насладить­ся природой и легендарными цветами Белых гор. Мы могли бы отправиться потом на яхте вместе в Родос и Спорады, когда она зайдет в Ираглион на следующей неделе. Затем, позднее, по пути домой, можно задержать­ся со мной в Афинах и посмотреть «виды», не обременен­ные праздничными толпами.

Фрэнсис приняла этот план с восторгом, ее друзья были сговорчивы, а мне поручили, если возможно, под­ыскать место на юго-западе Крита, которое соединило бы спокойствие и красоту «настоящей Греции» со стан­дартами комфорта и чистоты, которых требует совре­менный турист. Почти невозможная комбинация достоинств, но я верила, что нашла ее. Знакомый по кафе в Афинах – датский писатель книг о путешествиях, ко­торый несколько недель исследовал незатоптанные ту­ристами части греческого архипелага – рассказал о маленькой изолированной деревушке на южном побе­режье Крита у подножия Белых гор.

«Если вас интересует настоящая, неиспорченная дере­вушка, к которой нет дорог, где есть только несколько домиков, малюсенькая церковь и море – Агиос Георгиос – это то, что вам нужно, – сказал он. – Полагаю, вы захотите плавать? Ну, я нашел для этого идеальное место. Скалы, с которых можно нырять, песчаное дно и весь набор. И если нужны цветы и виды, можете прогу­ливаться в любом направлении, все восхитительно и так дико, как можно пожелать. Если вам интересно, при­мерно в пяти милях на восток по побережью есть ма­ленькая, заброшенная церковь. Трава растет у дверей, но на потолке все еще можно рассмотреть следы доволь­но необычной византийской мозаики. И клянусь, один из дверных косяков – подлинная дорическая колонна».

«Слишком хорошо, не верится, – сказала я. – Лад­но, купилась, ну а какие недостатки? Где придется спать? Над таверной? С настоящими дорическими кло­пами?»