Лунные капли во флаконе

Служанка поработала ручкой насоса, и от воды поднялся теплый пар, обволакивающий и умиротворяющий. Он скрыл и розово-бежевые стены ванной комнаты, и фигурки, украшающие этажерку. По комнате разносился приятный запах макассарового масла и глицеринового мыла. Амелия потянулась, насколько ей позволило ограниченное пространство. Горничная деловито обошла вокруг, поправляя складки простыни, спадавшей с краев ванной, и принялась за губку и мыло. Воздух наполнился тонким ароматом лаванды. Он успокаивал, как и мыльная пена, нежно касавшаяся спины и плеч Амелии. Она закрыла глаза. Теперь горничная занялась ее волосами, массируя голову и смывая с них всю пыль последних дней, расчесывая их редким гребнем. Перед глазами Амелии расплывались разноцветные круги — желтые, синие, красные… Она улыбнулась. Легкие руки, касавшиеся ее, были такими ласковыми. Только Дженни умела так быстро и заботливо смыть усталость, будто ее и вовсе не было. Она могла бы вечно нежиться в теплой воде.

— Мисс, давайте смоем пену.

Со вздохом Амелия покорилась. Она встала в ванной в полный рост, и позволила облить себя порцией воды, а потом еще одной… теплые струи приятно ласкали кожу, вызывая целую гамму ощущений: от одних по телу девушки бежали мурашки, от других и вовсе перехватывало дыхание.

— Вот так.

Амелия почувствовала прикосновение нагретых полотенец, и, наконец, открыла глаза. Вытершись и одевшись в свежее белье и муслиновое платье в бело-розовую полоску, она задумчиво остановилась посреди помещения, пока служанка убирала флаконы с мылами.

— Не представляю, как бы я обходилась без тебя, — проговорила Амелия. — Мне дико даже представить, чтобы кто-нибудь другой помогал мне в ванной!

— Я отнесу белье и полотенца вниз, мисс.

— Ведь ты единственная в этом доме, кто так предан мне, — продолжала девушка, словно не услышав ответа служанки. — Только тебе одной я всегда могла до конца доверять, моя милая Дженни! — в порыве чувств Амелия обняла ее.

Внезапно снова закружилась голова, и комната резко поплыла перед глазами.

— Как странно… — рассеянно пробормотала Амелия, схватившись за краешек ванны, чтобы удержать равновесие.

Однако комната продолжала плыть, а пол так и стремился уйти из-под ног. Наверное, она опять слишком много танцевала! Амелия прижала пальцы ко лбу, чтобы остановить вращение. Нет, она только что принимала ванну… Предательское головокружение! А ведь ее предупреждали, что ей не следует слишком много танцевать, она так легко возбудима. Об этом говорила ей и мама, и Харольд… Ее милый муж. На лице девушки заиграла было кроткая улыбка, но в следующий миг ее лицо исказилось от злости. Харольд, этот предатель, который убил ее! Проклятый негодяй!

— Почему он так поступил, Дженни? — простонала она, чувствуя, как слабость овладевает ею. — Почему он ничего не сделал, зачем допустил, чтобы я сгорела? — она резко обернулась к горничной. — А ты? Ты, которой я доверяла больше всех на свете, кто оставалась моей поверенной во всех делах, почти моей подругой! Ты… ты тоже предала меня! — Элинор в бессильной ярости стукнула ладошкой по столу, и тут же ее ноги подкосились, и она осела на пол.

— Ты скрылась, исчезла, когда мне так нужна была твоя помощь! — она всхлипнула. Как же она одинока и несчастна! Никто в целом свете не понимает ее, и никогда не хотел и не стремился понять. А ведь какую жизнь могла бы прожить бедняжка Элинор, не погибни она так рано и так глупо по вине тех, кого считала своими близкими людьми. О, она жила бы так, что остальным оставалось бы только завидовать! Она бы танцевала на балах, а все бы только ахали, восхищаясь ее дивной красотой и чувственной грацией. Герцогини принимали бы яд от зависти, а лучшие мужчины Лондона оказались бы у ее ног. Но не только они, нет — она отправилась бы путешествовать. Она бы поехала во Францию и непременно в Италию — ведь она всегда так мечтала побывать во Флоренции и Венеции. И покоряла бы всех, кто встречался бы на ее пути… да, Элинор нравилось внимание мужчин, и ей нравились мужчины. И все они — сильные и изящные, темноволосые и блондины, французы и итальянцы — пали бы жертвами ее чар. Что ей Харольд! Несчастный изменник!

Ее глаза вновь гневно загорелись. Она еще покажет им всем! Она не сдастся, не допустит, чтобы ее сожгли, как старое письмо, брошенное в камин за ненадобностью. О нет, они все еще узнают, чего она стоит! Она вцепилась в край тумбы, чтобы подняться на ноги, но силы оставили ее, а в глазах потемнело…

— Мисс Черрингтон, вам плохо? — кто-то потрогал ее за плечо.

Амелия вздохнула и резко подняла голову, приходя в себя. Она сидела возле ванной, ухватившись одной рукой за ее бортик. Над ней стояла Конни с подносом в руках, с тревогой глядя на нее. Амелия почувствовала, что ее шея затекла, и поворот головы отозвался болью.

— Здесь слишком душно! — вынесла вердикт горничная, распахивая двери в комнату. — И вода чересчур горячая! Верно говорят, что это вредно.

— Должно быть, я задремала, — пробормотала девушка. Язык едва ворочался во рту, став сухим и шершавым. — Я хочу пить.