Лунные часы

Но без бродячей жизни и петровского папы она стала тосковать, психовать, а моя бабушка сказала, что нечего заводить детей, если не собираешься их воспитывать, что она тоже могла бы сбежать к какому-либо дедушке, если б не было нашего. Что им с дедушкой тоже пора отдохнуть от нас и съездить хотя бы на родину, на Кубань. А я обиделся и сказал - ну и скатертью дорожка, только не навязывайте мне Петрову.

Тут и лето наступило, и победа на соревнованиях, и эта путевка на Кавказ. А бабушка с дедушкой уже и телеграмму на свою Кубань отправили - встречайте, мол, вагон такой-то...Но тут позвонила моя мама из экспедиции и сказала, что мама Петровой должна немедленно ехать туда к ним и спасать семью, что я уже большой мальчик и обязан понять, что поскольку Петрову не с кем оставить в Москве , мне надо взять ее с собой. Что хотя Петрова далеко не отличница и не общественница, но из Дома Пионеров ей согласны выдать справку, и тогда можно будет выхлопотать вторую путевку за наличные.

Я вообще-то реву редко, но тут заревел бы обязательно, однако не успел, потому что в дверь позвонила мама Петровой, сказав. что внизу ее ждет такси, что вот выписанная на Петрову путевка и деньги на дорогу в конверте, что я не должен отпускать от себя Петрову ни на шаг, не разрешать ей сидеть на холодной земле, торчать в море больше пятнадцати минут , заплывать за буйки, есть немытые фрукты и больше трех пачек мороженого зараз. Что квартиру она заперла, цветы и кота пристроила, а нам желает счастливого пути.

Из-за ее спины выглядывала торжествующая Петрова с видом царевны-Лягушки, на которой я, реви-не реви, обязан жениться.

Мама Петровой расцеловала нас и умчалась "спасать семью".

- Алик, алло!..Что же ты молчишь? - кричала в телефон моя мама. Надо же из тайги, из глуши, а слышно, будто рядом. Петрова вырвала у меня трубку.

- Здравствуйте, тетя Тоня. Не беспокойтесь, я за Аликом присмотрю...

Я тогда подумал, что кранты, жизнь кончена. Но даже Петровой не удалось испортить наше путешествие, хотя и приходилось тащить всю дорогу то рюкзак Петровой, то саму Петрову, то ей гриву расчесывать, которая стала от походной жизни как шерсть у овец, что нам попадались в горах.

Насчет "овечьей шерсти" Петрова обиделась, схватила ножницы и оттяпала себе полкосы.

- Ну, доволен?

- Теперь как пугало огородное, - сказал я.

Петрова стянула волосы на затылке аптечной резинкой и стала вылитый Чипполино. Тогда она захныкала, чтоб я ей немедленно купил шляпу, как у Утесова из "Веселых ребят". В утесовской шляпе Петрова стала похожа на солнечное затмение - в центре нечто круглое, дочерна загорелое, а вокруг корона из лохматого белого войлока.

Зеркало у нас имелось одно на всех - у Малики, да и то просто пустая пудреница. Петрова в утесовской шляпе в нем не помещалась, но то, что помещалось, так ей понравилось, что она эту шляпу больше не снимала, даже спала в ней. Спальный мешок застегнут до подбородка, а снаружи - голова в шляпе.

- Слышишь? - Петрова высунулась из мешка. Голова в шляпе так и поворачивалась туда-сюда, будто локатор.

Слух у Петровой был феноменальный - подсказки она слышала с последней парты.

Ребята крепко спали, сопели. Тимур даже похрапывал. Снаружи трещали цикады.

- Что я должен слышать? Дрыхни, а то завтра домой поедем!

Обычно это действовало безотказно.

- Труба, - шепнула Петрова, - Слышишь? Нас кто-то зовет.

- Почему нас?

Но пока я выпутывался из мешка, чтобы привязать ее руку к своей, (что я иногда делал в воспитательных целях и ради страховки от петровских сюрпризов), Петровой и след простыл.

Сияла полная луна, сияли крупные южные звезды, снежные склоны и ледники, откуда мы недавно спустились. И огни белого города внизу, и море в огоньках катеров, в котором мы завтра вдоволь наплаваемся, и лунная дорожка до горизонта...

Трещали цикады. Но теперь и я слышал трубу, играющую побудку, где-то совсем неподалеку, и почему-то мне, как и Петровой, стало очевидно, что она зовет на помощь. Даже не нас с Петровой, а именно меня, Олега Качалкина. Москва, улица Весенняя, дом 18, квартира 85, Советский Союз.

Вслед за Петровой я пошел на звук. Ноги так и несли меня, мы побежали, потом почти полетели - так мне показалось, пока не очутились перед черной круглой дырой с откинутой, тоже круглой, дверью. Будто крышка от старинных карманных часов.

Петрова попятилась, дрожа от страха и любопытства. Глаза ее из-под утесовской шляпы аж светились, как у кошки.

- Лезь первый, ты же м-мальчик, - выдавила она, заикаясь, -Н-не б-бойся, я с тобой.

Вообще-то я трусом не был, но лезть в это подземелье-часы совсем не хотелось. К крышке была привязана то ли веревочная лестница, то ли цепь толстая и, вроде бы, серебряная. Она свисала вниз, как бы приглашая - ну же, скорей! Снова из черной дыры прозвучала труба. Эх, была - не была! Я стал спускаться, следом - Петрова, едва не наступая мне на макушку.

Под нами и впрямь был циферблат. Лунные часы - старинные светящиеся римские цифры и два серебряных лунных луча вместо стрелок. Луч короче и луч длиннее. Оба подползали к двенадцати.