Луна жестко стелет

Я сдался.

– Проф, предположим, эти переговоры накроются и зернопоставкам конец. Что случится?

– Народ у нас дома разозлится на нас… А здешний народ крепко подвымрет. Ты Мальтуса читал?

– По-моему, нет.

– Крепко подвымрет. А потом опять восстановится равновесие на уровне небольшой прибавки: чуть пооборотистей народ, чуть получше питание. Эта планета не перенаселена – она не так управляется… И самое скверное для голодного человека – это подаяние. Рука дающая. Почитай Мальтуса. Похохатывать над доктором Мальтусом избави бог, он из тех, кто смеется последним. С ним рядом жизнь не мила, хорошо, что он умер. Но пока мы здесь не закончим, не читай. Изобилие фактов – помеха дипломату, особенно честному.

– Не такой уж я честный.

– Но у тебя нет таланта к брехне, так что спасти тебя могут только невежество и упрямство. Упрямства в тебе хватает. Старайся сберечь невежество. На данный момент. Хлопче, дядя Бернардо жутко устал.

Я извинился и долой на своих колесиках из его комнаты. Больно он шустрый, за ним шаг-в-шаг не поспеть. Покончить бы в темпе с этим, если будет верный шанс закатить профа в корабль, и долой из этой гравитации. Но транспорт как был, так и остался односторонний: баржи с зерном и ни фига больше.

А проф еще и забавлялся. Когда я выкатывал и рукой махал, чтобы свет выключился, то невольно глаз положил на игрушку, которую он купил, он ей рад был как шпент на Рождество, – бронзовую мортиру.

Самую настоящую, времен парусных кораблей. Не дюже большая, на бочонок похожа в полметра длиной, станок деревянный, масса – килограмм пятнадцать. Судя по ярлычку, «сигнальная пушка». Напоминала древность, пиратов и кого они на фиг топили. Вещь, конечно, но я спросил профа, а на к чему? Если устроимся насчет отъезда, цена за такую дуру до Луны ого как куснет. Я бы примирился гермоскаф бросить, хоть столько лет носил. Всё бросил бы, кроме двух левых рук и пары трусов. Если прижмет, «компанейскую» бросил бы. Если очень прижмет, без трусов обошелся бы.

Он потянулся и щелкнул по блестящей бочке.

– Мануэль, здесь жил-был один мужик, политикой занимался, как многие в этом директорате, а вот такие бронзовые пушки стояли вокруг суда.

– На зачем суду были пушки?

– Неважно. Он много лет занимался. Кормился с этого, накопил маленько, но в этом мире далеко не пробился. И в один прекрасный день бросил он это дело, все сбережения собрал, купил бронзовую пушку и подался в самостоятельный бизнес.

– Послушать, так придурок.

– Несомненно. Тик-в-тик как мы, когда Вертухая скинули. Мануэль, ты меня переживешь. Когда Луна заведет свой флаг, мне хотелось бы, чтобы на нем была золотая пушка на черном поле и черно-красная полоса поперек в знак гордости нашим паскудным происхождением. Как думаешь, это можно будет устроить?

– Отчего бы и нет, если изобразите? Но к чему флаг? На всей Луне ни одного флагштока нету.

– Он развевался бы в наших сердцах… Как символ всех дураков, которые настолько непрактичны, что думают, им удастся выкорчевать городскую мэрию. Запомнил, Мануэль?

– Железно. То есть напомню вам, когда время придет.

Не во ндрав мне были такие разговорчики. Проф кислородной палаткой начал пользоваться, но только у себя, ни в коем случае не на публике.

Насчет моих невежества и упрямства в кавычках – оба сработали в Лексингтоне, в Кентукки, Центральный административный округ. Зашло не насчет политики и без вызубренных ответов – просто за жизнь на Луне. Проф велел говорить правду, причем нажимать насчет домашнего, насчет теплоты и добрых чувств в непривычных здесь проявлениях.

– Помни, Мануэль: те тысячи землян, которые ненадолго бывали на Луне, – это ничтожная доля процента. Для абсолютного большинства мы будем диковина, вроде животных в зоопарке. Помнишь черепаху на выставке в Старом куполе? Вот точно так же и мы.

Еще бы не помнить! На эту насекомую так пялились, что чуть не уморили. Так что когда эти мужик с бабой пристали с расспросами насчет семейной жизни на Луне, я себя не помнил от радости, отвечая. И только приукрасил тем, насчет чего опустил. Ну, насчет что это не семейная жизнь, а так, замена от убожества, в общинах, где мужики в большом избытке. Луна-сити – это дома и семьи, по нормам Терры дурацкие, но мне они во ндрав. И точно так же другие поселения, где народ трудится, детишек поднимает, о том, о сем толкует и большей частью веселится при обеденном столе. Говорить особо не о чем, так что я вдался про подробности, кому насчет них интерес. Хотя, по сути-то, обычаи на Луне происходят от эрзлинских, поскольку мы все оттуда. Просто Терра больно велика, так что в Северной Америке могут и не знать про обычаи, скажем, в Микронезии.

Эта баба, – дамой не могу ее назвать, как хотите, – добивалась знать про разные виды брака. Причем, во-первых, правда ли, что на Луне можно жениться без предварительного оглашения в церкви? Я спросил, что за штука это оглашение. Ейный дружок сказал:

– Да брось ты, Милдред! В общинах пионеров четко обходятся без оглашений.

– И даже записей у вас не ведут? – та пристала.