Луна в кармане

– Нет, ошибаешься.

– Я никогда не ошибаюсь в таких вопросах. – Она выглянула на улицу, где Норман, сидя на переднем сиденье, возился с бардачком. Он захлопнул крышку, и она снова отвалилась. И еще раз. И еще.

– Черт! – заорал Норман.

– Видишь? – произнесла Изабель. – Ревнует. У него, наверное, был готов целый план по завоеванию твоего сердца. Полагаю, Норман хотел попросить тебя попозировать ему.

Позировать. Портрет. Горячий шоколад.

– Боже, – промолвила я. – Вчера вечером. У меня напрочь вылетело из головы.

– Что? – спросила Морган.

– Он собирался приготовить мне горячий шоколад.

– Правда? – Морган воодушевилась. – Он в этом мастер! Готовит его на молоке, а не на воде, а потом…

– Морган! – Изабель отложила журнал.

– Что?

– Замолкни. – Она повернулась ко мне: – Ну так? Что ты о нем думаешь?

– О Нормане?

– О ком же еще? – Изабель закатила глаза. – Да, о Нормане.

Я выглянула наружу. Он сидел на откинутой крышке багажника, в своей оранжевой футболке и черных рэй-бэнах. Что я думала о нем? Да, Норман был симпатичный. И хорошо обходился со мной с моего первого дня в Колби. Но он не был Джошем. Правда, Чейзом Мерсером он тоже не являлся.

– Не знаю, – ответила я. – Норман мне очень нравится, но он такой…

– Какой?

Я подумала о Джоше, который выглядел отлично, не прилагая ни малейших усилий. Потом о Нормане, спящем под своими мобилями.

– Ну он… не совсем в моем вкусе.

– Не в твоем вкусе… – произнесла Морган.

– А в чем заключается твой вкус? – поинтересовалась Изабель.

– Ты знаешь, о чем я, – сказала я. – Все это его коллекционирование… И эти очки, и машина… Он просто… Норман. Понимаешь?

– Нет. – Она сложила руки на груди. – Не понимаю.

– Он милый, – добавила я. – Но я не знаю, смогу ли я с ним встречаться. Норман немного не от мира сего.

– Не понимаю, – повторила Изабель. Морган отложила солонку. – А вот что я понимаю, – сказала Изабель, постепенно заводясь, – это то, что, когда ты появилась здесь в своем черном наряде, с проколотой губой и мышиными волосами, и с характером дурнее, чем даже у меня, «не от мира сего» – это первое, что я о тебе тогда подумала.

– Изабель! – покачала головой Морган.

Та жестом заставила ее замолчать.

– Слушай, Коули, не позволяй какому-то симпатичному парню заставить тебя забыть, кто ты такая, – продолжила она. – Я никогда бы не стала тебе помогать, если бы думала, что ты сама превратишься в ту девчонку, которая заявилась сюда и оскорбляла других.

– Я не такая, – обиделась я.

– Сейчас – именно такая. – Изабель взяла журнал. – Норман самый добрый, самый замечательный парень из всех, кого я встречала. Если ты считаешь, что он тебя недостоин, значит, ты лучше любой из нас.

– Этого я не говорила!

– Этого и не нужно говорить. Уж ты-то должна понимать, что больнее всего ранит именно то, что не произносится вслух.

Она была права. Разговор с Мирой этим утром должен был научить меня кое-чему. Я сняла фартук, скомкала его и сунула в щель между кофемашиной и стеной. Потом вышла из-за стойки, двинулась по коридору и закрылась в туалете.

Я посмотрела на свое отражение в зеркале: новая прическа, новые брови. Новая я. Если Изабель права, то мне нет прощения. Так же как мама поклялась никогда не забывать «жирные годы», мне нельзя забывать «годы стыда». Иначе я стану такой, как Беа Уильямсон и Каролина Доуз. Я смотрела на Нормана через окно туалета. Он склонился над багажником, что-то выискивая. Он никогда мне слова плохого не сказал.

Вскоре после обеда Изабель ушла, а мы с Морган остались. Норман заканчивал свои дела в кухне.

Я знала о нем только то, что видела или додумала сама. Столько раз наблюдала из своей комнаты, как Норман затаскивает в свою квартиру странные предметы: разложенных на плитках мертвых рыбин, чьи-то старые хоккейные трофеи, сервировочные столики с изображениями президентов, даже старинную вафельницу – такую тяжелую, что она выскользнула у него из рук и покатилась по траве, пока не врезалась в поилку для птиц.

И эти его портреты… Ленивая, неторопливая манера двигаться. Солнцезащитные очки. И, наконец, я подумала о том, как невольно обидела Нормана. Когда я спросила Морган о нем, она улыбнулась, будто все это время ждала моего вопроса.

– О, Норман, – сказала она, пока мы опрыскивали подносы моющей жидкостью. Потом посмотрела в кухню, где он внимательно изучал коробку с лимонами в кладовой-холодильнике. – Норман просто лапочка.

– Это точно, – тихо промолвила я. Если кто и мог простить меня за то, как я поступила, то это Морган. – Что у него за история?

Она убрала поднос и аккуратно сложила тряпку.

– У Нормана много проблем с семьей. Его отец – Норман Карсвел. У него свой автосалон – тот, с прожектором, прямо перед мостом. Ты, наверное, видела рекламу. Седой мужик, постоянно размахивает руками и кричит о выгодных сделках.

– Да, – кивнула я. Этот ролик часто показывали во время рестлинга. – Видела.

– В общем, он здесь большая шишка. Городской совет, туристический совет и все такое. У Нормана два старших брата, и оба занялись бизнесом. Но сам он…