Луна и солнце

Вдалеке неслись по волнам два корабля, пронзая килями водную толщу, обиталище русалок. Первый корабль спасался от второго, но преследователь быстро нагонял. Младшая сестра Шерзад пропела песнь о морском сражении, свидетельницей которого ей недавно довелось стать. Два корабля полдня сотрясали воздух и колебали твердь, поднимая волны и обстреливая друг друга чугунными ядрами, от которых морские люди в страхе бросались на дно и залегали неподвижно.

В конце концов корабли потопили друг друга, а их экипажи, множество земных людей, утонули.

Сестра Шерзад рассмеялась, предположив, что эти два корабля разделят ту же участь. Она надеялась, что все земные корабли уничтожат друг друга, если их не успеют погубить морские люди.

Русалки последовали за кораблями. Вскоре они уже плыли под покрытым ракушками килем преследователя. Шерзад запела, посылая в него звуковую волну, ощупывая голосом, обыскивая и осматривая, и не нашла ничего интересного, ничего заслуживающего спасения. Убедившись в этом, она еще недавно просто уплыла бы прочь.

Она передала свою малютку младшему брату и подплыла ближе к преследователю.

Шерзад и ее спутники вонзили копья из бивней нарвала в днище галеона. Обточенная кость с легкостью пробила дерево. Удерживая копья в чреве корабля, русалки двинулись вместе с галеоном.

Шерзад издала крик, направив звуковую волну на обшивку. Ее голос с силой ударился о дерево, киль корабля подался под сильным напором звука, а вонзенное копье задрожало у русалки в руке.

Шерзад, ее братья и сестры вскрикнули одновременно, разбив и расколов днище галеона.

Киль корабля рассыпался на куски.

Команда с пронзительными воплями стала бросаться в воду, но Шерзад и ее близкие не давали земным людям всплыть на поверхность.

На палубу хлынули волны. Затянув торжествующий гимн, морские люди призвали на помощь своих союзников. Со дна поднялась огромная тень, мерцающая, вся в крохотных искорках. Гигантский осьминог протянул щупальца навстречу лунному свету, обвил грот-мачту и неумолимо увлек корабль в глубину.

Шлюпка пристала к побережью маленького островка. Мари-Жозеф и Люсьен выбрались на белый песок, сияющий в свете полной луны.

— Не хотел бы оставлять вас здесь одних, месье, мадам, — произнес капитан бретонского корабля, еще не забывший своего потрясения от гибели пиратского галеона. — Чего тут только нет: и жуткие осьминоги, и сирены, и змеи…

— Ничего страшного, — прервал его Люсьен.

— Кроме змей! — вмешалась Мари-Жозеф и рассмеялась в предвкушении радости и блаженства.

— Возвращайтесь на рассвете, — велел Люсьен. — Полагаю, до тех пор змеи нас не съедят.

Капитан поклонился, сел в шлюпку, гребцы налегли на весла и двинулись к кораблю, ставшему на якорь на другой, невидимой сейчас стороне островка.

— Пойдем посидим, — позвала Мари-Жозеф Люсьена.

Они сели на прибитое к берегу бревно. Мари-Жозеф наслаждалась ночным теплом. Склонившись к Люсьену, она надолго приникла к его устам, ощущая ни с чем не сравнимый восторг. На мгновение взор ее затуманили слезы любви и благодарности.

— Ты разбудил меня, — прошептала она.

Этой ночью ничто не испугает ее: ни змеи, ни пираты и уж точно ни осьминог.

Они помолчали.

Люсьен забеспокоился и стал нетерпеливо оглядывать горизонт.

— Они объявили земным людям войну, — тихо произнес он. — Что за безумие…

— Но не мне, — поправила его Мари-Жозеф. — Она обещала, что, если выживет, приплывет сюда этой ночью, в полнолуние.

Над морем раздалось едва слышное пение. Мари-Жозеф вскочила, скинула туфли и бросилась к воде по влажному мерцающему песку.

Набежавшая волна коснулась пальцев ее ног, и она подошвами ощутила, как дышит живой океан. Она пропела имя Шерзад, подзывая ее.

Шерзад откликнулась.

Мари-Жозеф вскрикнула от восторга. Через голову сорвав с себя платье и кинув его на песок, она, в одной рубашке, бросилась в воду.

К ней двинулись русалки и водяные, гибкие, проворные, стремительные и бесстрашные. Шерзад повела их к Мари-Жозеф. Они окружили ее плотным кольцом, плеща прохладной водой ей на лицо, на руки, на грудь. Мари-Жозеф совлекла с себя промокшую рубаху: ее унесло волной и ею тотчас принялись играть маленькие русалочки. Обнаженная, она прошла дальше, пока вода не коснулась ее бедер, ее лона.

Шерзад поправилась и теперь, здоровая, сильная и прекрасная, устремила взгляд на Мари-Жозеф. Волосы окутывали ее густой пеленой, темной и блестящей.

К ее груди прильнула крошечная русалочка. Шерзад перевернулась на спину и стала медленно погружаться, отпустив малышку, чтобы она училась плавать самостоятельно. Смеясь и плеща водой, неуклюже барахтаясь, русалочка двинулась к Мари-Жозеф.

Мари-Жозеф взяла ее на руки, прижала к груди и стала целовать гладкие, как шелк, плавательные перепонки на пальчиках и крохотные острые коготки.

— Она прелесть, Шерзад, милая, самое прекрасное дитя, которое мне доводилось видеть.

Она обернулась: сапоги и чулки Люсьена валялись на песке, а сам он стоял по колено в воде.

— Ты сама русалка, — сказал он. — Ты Венера, готовая ступить в раковину.

Он зашел чуть дальше и остановился: