Луна и солнце

На крупной гнедой лошади к ней неспешной рысью подъезжала мадам, в поношенной амазонке, которую она надевала всякий раз, когда этикет не требовал придворного роброна.

— Добрый день, мадам!

Мари-Жозеф улыбнулась; мадам просто излучала блаженство, и Мари-Жозеф невольно забыла о своих горестях, словно солнце разогнало тучи: в конце концов, сентябрьский день был прекрасен, ее пригласили на королевскую охоту, она ехала на чудесной лошади. Мадам светилась радостью, щеки у нее разрумянились, глаза сияли.

Мадам в ответ нежно улыбнулась Мари-Жозеф:

— Мы с мадемуазель ужасно расстроились, узнав, что вы больны. По-моему, душенька, у вас небольшая лихорадка. Не прислать ли к вам моего доктора?

— Благодарю вас, мадам, я совершенно поправилась, не беспокойте его.

Мари-Жозеф пониже натянула рукав, чтобы скрыть повязку в красных пятнах.

— Вам не трудно ехать верхом?

— Я бы ни за что не хотела пропустить королевскую охоту! — Она надеялась, что его величество, едва увидев ее, не отменит в тот же миг свое приглашение. — Заши обо мне позаботится.

Мари-Жозеф еще раз погладила гнедую по шее; ей хотелось снова и снова прикасаться к нежной теплой коже арабской кобылы, ощущая стальные мышцы.

— Лошади месье де Кретьена быстроноги и надежны, — сказала мадам. — Жаль, слишком уж малы для меня!

Она рассмеялась, а потом с недоуменным видом поглядела на Мари-Жозеф и заметила:

— Первый раз вижу, чтобы граф Люсьен одалживал своих лошадей. Прежде за ним такого не водилось, он не давал их даже близким друзьям.

— Это для удобства моего брата, ради его работы во славу его величества, — стала оправдываться Мари-Жозеф. — Но со стороны графа Люсьена было очень любезно разрешить мне поехать на охоту на Заши — просто для моего собственного удовольствия.

— Душенька, что-что, а это вы в полной мере заслужили, ведь вы работали без устали.

— Но я пренебрегала своими обязанностями перед вами и мадемуазель. Пожалуйста, простите меня.

— Пока ваш брат служит королю, он не может обойтись без вашей помощи. Я смирилась с этим. Впрочем, надолго мы вас не отпустим, не забывайте, — сказала мадам. — А мадемуазель просто не в силах обойтись без вашей Оделетт: только сегодня утром они придумали шесть новых причесок, и, полагаю, изобретут еще с десяток, пока мы охотимся.

— Моя сестра Халида — просто чудо, мадам, это воистину так.

— Ваша сестра? — Мадам удивленно подняла брови. — Халида?

— Отныне она моя названая сестра, она свободна, носит свое истинное имя и разделит со мной любые блага и любую милость, которой я только удостоюсь.

Мадам задумалась.

— Великодушное и добродетельное решение. Владеть рабыней вам… не пристало.

— Я лишь недавно осознала это, мадам. Пожалуйста, простите меня, я всего лишь невежественная провинциалка из колоний.

Мадам усмехнулась, но тотчас посерьезнела:

— Впрочем, не уверена, душенька, стоило ли так возвышать ее… Ваша сестра? Не лучше ли было объявить ее вашей служанкой?

— Это невозможно, мадам. Я не могу платить служанке.

Судя по скептическому выражению ее лица, мадам усомнилась в том, что Мари-Жозеф отвечала серьезно. Внезапно ее отвлекли стук копыт и пронзительные детские голоса. Августейшие внуки в третий раз галопом промчались по двору, смеясь и крича воображаемой кавалерии «в атаку!». Отрешенная и невозмутимая, словно арабский шейх, Заши не обращала на сутолоку никакого внимания. Лошадь мадам бросилась в сторону; мадам со смехом принялась ее успокаивать.

— Вот проказники… — Мадам неодобрительно покачала головой. — Они покалечат пони, если будут гонять их по булыжнику. А Берри — слишком уж смелый и дерзкий, как бы не вышло беды…

И тут Мари-Жозеф увидела, что к ним направляется месье в сопровождении Лоррена — справа и Шартра — слева. Мари-Жозеф в ужасе оглянулась, ища, куда бы спрятаться от друга и сына месье.

Шартр любезно улыбнулся ей, кося зловещим невидящим глазом, словно он и не оскорблял ее совсем недавно, а она не отчитывала его. Месье бросил на нее взгляд, в котором, как ни странно, читалась жалость, наклонился к Лоррену и стал что-то шептать ему на ухо. «Интересно, почему они все время перешептываются?» — подумала Мари-Жозеф.

«С Шартром я как-нибудь справлюсь, а вот с месье де Лорреном лучше не сталкиваться».

— Моя карибская дикарка! — произнес Лоррен.

— Я не ваша дикарка, — холодно возразила Мари-Жозеф, — и полагаю вашу шутку неуместной.

Лоррен усмехнулся:

— Я сделаю все, чтобы вы изменили свое мнение.

— Уже поздно, сударь, — неожиданно резко произнес месье.

И тут юные принцы осадили своих пони и сорвали шляпы. Все придворные тотчас последовали их примеру, выстроившись по обе стороны врат Чести. Мари-Жозеф обнаружила, что справа защищена прочным бастионом мадам, но слева ей угрожает непредсказуемый Шартр. Шартр и месье отделяли ее от Лоррена.

Это ее успокоило. «Шартр не станет оскорблять меня, а Лоррен — домогаться при таком скоплении людей, на глазах у мадам и месье».