Лунь

– Ты, конечно, ври-ври, да не завирайся. Я что, должна поверить в это?

– Я тебя не заставляю. Но денег нет.

– Нет денег? – взвыла мать. – Хорошо! А если денег нет, я тогда вот это заберу, да? Продам – и деньги появятся!

С этими словами Валентина нагнулась и подняла тяжелые зимние ботинки на меху, что стояли у стены. Это были ботинки Стены, в холодные дни он все еще обувал их, потому что другого не было. Лена бросилась к матери и вцепилась в ботинки. Мать тянула обувь на себя.

– Поставь их на место! Поставь!

– Отпусти, зар-раза!

Они принялись бороться, но силы были равны, и получалась толкотня на одном месте с перетягиванием на несколько сантиметров.

– Я тебе не позволю и это унести!

– А ну отцепись, говорю! – рявкнула мать и резко дернула ботинки на себя и вверх.

Раздался глухой удар. Лена вскрикнула и схватилась за лицо обеими руками. Толстая ребристая подошва со всего маха угодила ей прямо под глаз. Лена быстро ощупала место удара и посмотрела на пальцы – слезы, грязь, немного крови. Валентина была уже в дверях, воспользовавшись замешательством дочери, и смеялась.

– На кого ты похожа! Дура! – крикнула она и вышла из дома нетвердой походкой, прижимая отвоеванные ботинки к груди.

Лену трясло от боли, обиды и унижения. Конечно, она не стала догонять мать. В тот момент она была уже неспособна на решительные действия и не смогла бы отнять у матери ботинки. Лена села на пол и беззвучно зарыдала. Нужно было как можно скорее промыть и обработать пульсирующую рану под глазом, но только по прошествии нескольких минут девушка смогла подняться и здраво оценить ситуацию.

Лена боялась посмотреть в зеркало, но ей пришлось это сделать. В висках стучала боль, сводя зубы. Кровь уже успела свернуться, смешавшись с мокрой землей с подошвы. Лена бережно омыла место удара холодной водой. На коже остался крупный кровоподтек. Прикасаться к нему было больно, но Лена уверенно смочила ватку в спирте.

В последнее время ее лицо получало слишком много травм. Такими темпами оно скоро могло покрыться шрамами. Симпатичной девушке такая перспектива совершенно ни к чему. Однако обстоятельства складывались вне зависимости от желаний Лены. Ей снова стало невыносимо жаль себя. «За что же все это мне, господи? Что я делаю не так? Почему именно я? Когда это кончится? Почему она ненавидит меня?» Но ответов не было и не могло быть.

Постепенно глаз начал заплывать, а кожа под ним – стремительно синеть. Даже моргать было больно. Лена позвонила на работу и отпросилась на сегодняшний вечер, сказав, что отравилась. Тетя Тома посоветовала ей выпить активированного угля.

Девушке хотелось плакать, но даже это делать было больно, поэтому она не стала. Снова пошла к холодильнику, достала лёд, привычно уже завернула в платок и приложила к лицу, села в кресло, в каком-то оцепенении уставившись в стену. И только потом осознала всю катастрофу, которую нанес ей этот удар ботинком по лицу.

«Да ведь я же не смогу в таком виде пойти к Илье Алексеевичу!» – поняла она и подскочила на ноги. И в следующий миг – вновь затряслась всем телом, схватившись за лицо, завыла.

Боль души и боль тела перемешались, слились воедино, и нельзя было разграничить их. В отчаянии Лена несколько раз пнула кресло, ушибла ногу, смахнула со стола лампу и книги, ударила по нему кулаками.

– За что?! – требовательно закричала она, непонятно к кому обращаясь. – Почему Я?! Мне был дан ТАКОЙ шанс! И теперь я не могу им воспользоваться! Не могу! Будь ты проклята! Будь проклята! Спейся и умри, наконец!! Господи… – опомнившись, она испугалась своих же слов и бессильно рухнула в кресло. – Господи… зачем ты оставил меня?..

Слезы иссякли быстрее, чем обычно. Остался только гнев, обращенный, как энергия взрыва, сразу во все стороны от источника. Через время Лена поднялась и как раненый зверь заметалась по дому.

«Может быть, все еще пройдет за сегодня-завтра? Нет, не пройдет, станет только хуже. Но что же делать, что мне делать? Я не могу не пойти! Он позвал меня, побыть наедине, поговорить… А я – не приду? Я не могу не прийти. Ведь он будет ждать… Илья будет ждать меня! Прийти с синяком на лице? К мужчине, которого любишь, которому хочешь понравиться? Чтобы он увидел этот кошмар, начал жалеть меня и расспрашивать? Лучше умереть! А что, если попытаться замаскировать?.. боюсь, не выйдет… ах, господи, почему это случается именно со мной?.. Милый Илья Алексеевич! Если бы Вы только знали… как же мне быть? Не идти – решено. Что он подумает? Решит, что я пренебрегаю им специально или… или вообще забыла о нем! Он решит, что я его игнорирую. Это оттолкнет его… какая нелепость… Если бы он только знал, как я мечтаю об этой встрече! Об этом разговоре наедине!»