Лукреция Борджа

Белые крепостные стены небольшого городка Хативы, находящегося в Арагонском королевстве, возвышаются на фоне сурового и в то же время приветливого пейзажа. На востоке — покрытая редкой растительностью, мрачная, увенчанная крепостью гора, вдали вырисовываются судорожно сжавшиеся отроги, беспорядочно развороченные вершины Сьерра-Энгуэрры. На западе открывается более приятная картина: феерический сад Гесперид, где соседствуют апельсиновые, гранатовые, лимонные деревья и рисовые поля. Пальмы помахивают на ветру веерами листьев, отбрасывая тень на тропинки, по которым спускаются козьи стада. Солнце обжигает землю, а две реки и близкое море приносят ей вечернюю свежесть. В этом городе-оазисе, где бьют триста источников, мужчины жизнерадостны, утонченны, охотно предаются страсти, зачастую расточительны, а женщины — любезны, обожают танцы, наделены живым умом и нежной душой. «Это вечный праздник, где, однако, не происходит ничего предосудительного, поскольку каждый уважает своего ближнего», — отмечает путешественник Мюнцер. Эта противоречивость — насилие и нежность, аскетизм и веселье, — присущая природе края, будет в разной степени характерна для представителей рода Борджа, и лишь Лукреция, в отличие от своих родных, до конца своих дней будет неспособна к насилию.

Дядя Родриго, Алонсо Борджа, получивший кардинальский сан в 1444 году, был призван в Рим для получения пурпурной мантии. Он чувствует себя чужим в Вечном городе, окруженный интригами собратьев, и чтобы не быть совсем одиноким, вызывает к себе племянника. Тот не торопится отправиться в путь и в сопровождении своего брата Педро-Луиса покидает в 1449 году родной город, чтобы завершить образование в Болонье. Ему придется подождать шесть лет, пока его дядя станет папой, приняв имя Каликста III. Одиннадцать месяцев спустя, 20 февраля 1456 года, воспользовавшись случаем, на тайной папской консистории новоизбранный папа провозглашает Родриго кардиналом, тем самым тот становится его кондотьером, защитником престола, его правой рукой, а также наследником его собственности. Отныне в его силах изгнать тиранов, которыми кишат Рим и области вокруг него. Подобно ангелу-губителю, он может смутить покой соседних республик и основать династию, способную навеки сохранить для своей семьи ту власть, что дает папская тиара, — власть мимолетную и не передающуюся по наследству.

Двадцатичетырехлетний «кардинал-племянник», подвергающийся нападкам со стороны косной администрации Папского государства и прожорливых мятежных князьков, для начала должен показать, на что он способен. Он сделал это незамедлительно: один дворянин из Асколи убивает тирана города, чтобы занять его место, и тут Родриго самолично захватывает «госса» (крепость) и отправляет мятежника в Рим под надежной охраной. Столь энергичный дебют «восполняет то, что он слишком молод», чтобы стать вице-канцлером, и он занимает этот пост, как раз оказавшийся вакантным. Вице-канцлер — один из наиболее почитаемых сановников после папы: он несет ответственность за внутреннюю организацию Ватикана, а также является главнокомандующим и комиссаром всей армии Папского государства. Столь почетное место достается Родриго, хотя на него претендовал еще и кардинал д'Эстутвиль. Родриго всего двадцать пять лет.

Лоренцо Медичи одобряет такую семейственность, поскольку, утверждает он, «никто не бессмертен, и папа может полагаться лишь на то, на что следует полагаться. Его благородство не является наследством, он может оставить после себя лишь почести и блага, коими наградит своих близких»¹¹.

Время настало: не прошло с тех пор и шести недель, как 21 июля 1458 года приступ подагры поразил Каликста III. Свечи горят днем и ночью, и на их фоне начинается его по-испански пышная агония. Родственники, приближенные и его духовник вполголоса читают псалмы. В то время как папа лежит на смертном одре, отрезанный от мира, в курии вспыхивает восстание оппозиции, в городе начинаются беспорядки.

До сих пор Родриго преуспевал во всем и не наживал себе врагов, в отличие от своего старшего брата, который добился высоких званий и должностей, лишь вызывая всеобщую ненависть. Итак, Педро-Луис вынужден пуститься в бегство под прикрытием младшего брата. Родриго, посадивший его в Остии на корабль, отплывающий в Испанию, возвращается в Рим, где уже разгорелся народный гнев против всего испанского. В резиденции вице-канцлера мятежники высаживают двери, выбрасывают мебель из окон. Родриго, невозмутимо наблюдавший за опустошительным набегом, хладнокровно вступает в беснующуюся толпу, подняв руку для благословения. Защищенный не столько пурпурной мантией, сколько своим авторитетом, он инстинктивно делает жест, необходимый для того, чтобы усмирить застывшую при виде такого мужества чернь, затем с таким же непоколебимым спокойствием он один, без сопровождения отправляется в Ватикан, чтобы быть рядом с дядей, Каликстом III, которого покинули родные и друзья и которого никак не возьмет смерть.