Лука

Оставался последний вопрос, на который она хотела знать ответ. Она просто не знала, как его задать. После прошлой ночи, когда Лука говорил об Амо, как будто он ничем не отличался от него, и что Неро и Винсент тоже не отличались, она должна была спросить:

Можно ли быть хорошим, но при этом быть в мафии?

Думаю, тебе придется это выяснить.

Хлоя отошла от компьютера, подошла к окну и посмотрела на Луку в саду. У него было такое выражение лица, словно он заботился о том, что делает, тщательно концентрируясь на задании, как будто это было самым важным делом на свете. И хотя она не хотела признавать этого, ей нравился его взгляд. Он подходил ему. И каждый раз, когда она наблюдала за ним, когда у него был такой взгляд, она чувствовала себя полностью завороженной.

Чем больше она смотрела на него снаружи, вне этих стен, тем больше они начинали ее беспокоить. «Я просто подумал, что тебе будет приятно подышать свежим воздухом. Но если ежедневное пребывание в доме тебя не беспокоит, тогда я тебя понимаю».

Она поспешно вернулась к своему столу. Нет, нет, нет, нет, нет.

Она посмотрела в сторону окна, где светило солнце. Не делай этого. Не слушай его.

Птицы начали щебетать, пролетая мимо ее окна...

Глядя вниз, она не чувствовала ничего, кроме поражения. Проклятье!

Двадцать четыре

Самая прекрасная тюрьма

Как только она открыла дверь, глаза Луки встретились с ее глазами, и самая красивая улыбка коснулась его губ. Он прекратил свои занятия, опустился на пятки и стал ждать ее.

С каждым шагом в сад солнце и ветер начинали подхватывать ее, делая поражение менее болезненным.

Она остановилась, стоя в футе от него. Можно было подумать, что она должна смотреть на него сверху вниз, учитывая, что он лежал на земле, но на самом деле это было не так. Макушка его головы оказалась у нее на груди. Ее маленький рост только заставлял ее чувствовать себя еще более ущербной по сравнению с ним.

У нее вырвался беспомощный вздох.

— Я... я передумала.

Он просто продолжал улыбаться. — Хорошо, дорогая.

Его ответ был таким, какого она не ожидала. Она ждала момента, когда он скажет: «Я же тебе говорил», но этого не произошло.

Сняв перчатки, он оставил их в грязи, затем встал и сократил расстояние между ними. Он встал перед ней и протянул руки. — Могу я увидеть твои руки? —Это не было приказом. Он вежливо попросил разрешения.

Она должна была сказать «нет», повернуться и уйти, но ее тело не хотело этого делать.

Подняв забинтованные руки, она протянула к нему ладони.

Сделав последний маленький шаг к ней, он медленно подставил одну из своих рук под ее руку. Ее рука слегка дрогнула, когда его кончики пальцев коснулись ее. Она обнаружила, что они были очень теплыми из-за перчаток.

Она крепко держала свою руку поверх его, в то время как он другой рукой оттягивал повязку, чтобы внимательно рассмотреть ее ладонь.

Почему я позволяю ему...

Вот так он вернул повязку на место, а затем взял ее за другую руку и повторил процесс. И снова он держал ее руку всего несколько секунд, осматривая ее и возвращая бинт на место, после чего убрал свои руки от ее руки. Он не задерживался и не прикасался к ней достаточно долго, чтобы она испугалась.

Лука подошел к ведру и выбрал пару мягких садовых перчаток. Затем он вернулся к ней, расправил отверстие в перчатке, чтобы она могла легко просунуть руку.

Она снова протянула правую руку, и он начал осторожно надевать перчатку поверх повязки.

— Я не хочу, чтобы ты слишком часто двигала руками, так что не спеши.

Кивнув, она протянула левую руку.

— Если они начнут болеть или даже побаливать, я хочу, чтобы ты остановилась, дорогая.

— Хорошо.

— Тогда ты можешь просто остаться здесь, составить мне компанию и наслаждаться тем, что ты не дома. — Ухмыляясь, он убедился, что вторая перчатка закреплена.

Когда он убрал свою руку с ее, она не могла не улыбнуться ему в ответ. Ей нравилось, что она позволяла ему прикасаться к себе, и что он не злоупотреблял этим.

Лука вернулся к грязи, надел перчатки и принялся за работу.

Смущение - это все, что она теперь знала. Она никогда не понимала Луку, а теперь не понимала себя. Чем дольше она оставалась здесь, тем больше запутывалась.

Работая вместе с ним в саду, она делала то, о чем ее просили, бережно относясь к своим рукам и не перетруждая их в течение дня. Иногда она просто сидела там, любуясь красотой всего этого. Что-то в этом саду так хорошо подходило к ней. Он вызывал в ней неописуемое чувство, которого она раньше не испытывала. Она чувствовала себя как дома. Хотя она не должна была. Она должна была чувствовать себя как в тюрьме, но это было не так. А если и так, то это была самая прекрасная тюрьма, которую она когда-либо видела.

В ее мире таких мест не существовало, но здесь, по какой-то причине, они были.