Лук Будды (сборник)

Гималайские тераи. Березки вперемежку с банановыми деревьями. Предгорья встретили его духотой и малярийными комарами. Городок, через который лежал путь, валялся в полуденной пыли. Улочки вымерли. Тем неожиданней зазвучал бубен-каньзяри, и прямо на Тео выплыли два свадебных паланкина. Одутловатый жених вытирал пот рукавом рубахи, размазывая по щекам цветную пудру. Тео пропустил паланкины и свернул в боковую улочку, где жил Пемба.

Еще издали он заслышал перезвон колокольчиков и мерные удары гонга. Вращалось молитвенное колесо, а это могло означать одно из трех: рождение, смерть или молитву. И даже праздный гуляка, идя мимо, бормотал: «Ом мани падмэ хум…» Тео подождал, пока старый шерпа кончит молиться, и вошел в дом. Анг Ламу, жена хозяина, проводила его наверх. Горел очаг, сложенный из каменных плит. Сквозь чад он не сразу разглядел сидящих за столом.

– Ешь, – подбадривал Пемба младшего внука. – Ешь, если хочешь вырасти большим и сильным. Будешь ходить на Гору, через которую не может перелететь ни одна птица.

В еду, для жизненной крепости, замешивалась кровь яка. Сама животина маялась в хлеву под ними, отгоняя докучливых мух от свежего надреза на шее.

– Далеко ли на этот раз? – Шерпа долил горячей воды в рисовое пиво и шумно втянул горчащую брагу через бамбуковую соломинку.

(«Не наливай так много, не унесешь».

Без ответа.

«Вернешься – будем печь хлеб. Ты меня слышишь?»

Кивок.

Босые ноги ступают по горбатому проулку. Подол зацепился за куст шиповника, хрустнула ветка, сломавшись в суставе, молоко плеснуло через край. Поскрипывает коромысло в ведерных уключинах. Зевок калитки. Мужской голос: «Ты, Иезавель?»)

(ИЕЗАВЕЛЬ)

– А я больше не ходок. Весной собрался было через перевал за солью и назад вернулся. Врачи говорят «полуартрит». – Шерпа втянул теплое пиво и, зажмурившись, проглотил. – Поживем еще!

Анг Ламу поставила перед Тео миску с мо-мо. Он не любил эти переперченные разваренные пельмени, но смирился перед неизбежным. А хозяйка уже закладывала новую порцию.

– Она у меня на все руки, – светился Пемба. – Клад, а не жена. Боюсь даже: утром проснусь, а под подушкой орех бетеля.

Чтобы доставить хозяину удовольствие, Тео сделал вид, что не понял.

– Очень просто. Положила под подушку орех – развод! А я что сделал? – Пемба победоносно посмотрел на жену, но взгляд его выстрелил вхолостую. – Сплю без подушки!

(все дело в Иезавели старшей дочери магнолиевая роща в глубине дом из белого известняка и олеандры спускающиеся к реке террасами почему-то в роще не поют птицы она боится пройти эти двести шагов до увитого плющом крыльца почему же идет что ее толкает)