Лук Будды (сборник)

После той драки с ним стали происходить разные странности. Он мог вдруг расхохотаться на весь класс. Или остановиться посреди улицы, не понимая, куда идет. И потом эти боли! Как будто голову прошивала стальная игла, сверху донизу. Только бы не догадалась Джойс, при которой он сделался своего рода телохранителем. Его называли за глаза бешеным, употребляя это слово буквально, как если бы говорили о собаке, и как-то незаметно ряды претендентов растаяли. Чего еще он мог желать? Ни о чем «таком» у них не было и помину, и поэтому когда она словно между прочим сказала, что будет завтра дома одна, сделав этот легкий нажим тоже как бы между прочим, он не сразу ее понял. А поняв, похолодел. Проворочавшись без сна всю ночь и прогуляв школу, к назначенному часу он пришел к ее дому… Это был не ее дом. Шарахнувшись от старухи, открывшей ему дверь, как от привидения, он отбежал подальше и осторожно выглянул из-за угла: улица вроде та, а дома нет. Как корова языком слизнула. И смех, и слезы! Не спрашивать же, в самом деле, у друзей, где живет Джойс, которую он каждый день провожал до дома! Он кружил вокруг квартала, снова и снова проходя мимо обшарпанного строения с фанерным ковбоем у ограды, этаким бравым молодчиком, недавно заново выкрашенным, с ее платочком на шее, и не узнавал места. Она увидела его в окно и выбежала на улицу. «Я шел к тебе, чтобы… чтобы…» Он морщил лоб, силясь вспомнить, зачем он к ней шел.

Болезнь Альцгеймера считается возрастной, но то, что с ним произошло, а потом все чаще повторялось, очень напоминало известные симптомы. Тут лечи не лечи – исход один, остается уповать на волю Божью. И, посовещавшись, решили вверить его попечению Господа и тетки, жившей в маленьком городке в другом штате, бездетной одинокой женщины, с радостью согласившейся взять его на неопределенный срок. Был куплен билет на Эмтрак, в один конец, и кое-какая провизия, и он отправился в свое первое путешествие по железной дороге. Первое и последнее, потому что до станции назначения он не доехал. Где он сошел, так никогда и не узнали, он бесследно исчез, затерялся где-то между Огайо и Небраской.

Умей Джоб считать, он давно потерял бы счет ангелам, белым и голубым, зеленым и желтым, пролетающим мимо почти бесшумно, с тихим воркующим звуком над самой асфальтовой гладью, да и стоило ли считать, если это ничего не меняло в его жизни, если не менялся он сам, не обремененный воспоминаниями, не искушаемый надеждами, свободный от привязанностей и обязательств, не знающий разницы между днем первым и днем последним, одинаково радующийся каждому мгновению и в двадцать лет, и в шестьдесят. И когда однажды, потеряв ориентацию, он шагнет навстречу золотым огням, вместо того чтобы повернуть назад, в свой подвал, где всегда отогревается какая-нибудь заблудшая душа, и услышит визгливо-резкий окрик недовольного ангела, он не успеет подумать, что сделал что-то не так, – просто зажмурится от ослепительного сияния, которым сопровождается переход с одного берега на другой.

Из бесед шестого патриарха школы Чань с учениками

Из бесед: О красоте

Луна невзначай

упала на дно пруда.

И стало их две.

Сукин сын