Луговая арфа

Как раз в это время в районе нашего дома-дерева произошли серьезные изменения. Во время нашего отсутствия шериф Джуниус Кэндл, состряпав-таки ордер на наш арест, собрал своих подчиненных и вернулся к дереву, тогда как мы с Райли беззаботно слонялись по лесу, пиная поганки и швыряя камни в реку, не зная, что нас ждет.

Мы были еще на некотором отдалении от дерева, когда до нас донеслись звуки тревоги, они глуховато звенели в воздухе, как удары топора по дереву где-то вдали. Подходя ближе и ближе, мы смогли различить вскрики Кэтрин, похожие больше на сплошной рев. Мои ноги ослабли от нахлынувших чувств, так что я не поспевал за Райли – тот просто схватил палку и ринулся бегом к нашему дереву. Райли скрылся из вида, а без него я совсем потерял ориентацию в лесу – я рванул в одну сторону, затем в другую, куда-то свернул, затем помчался по прямой и выскочил как раз на оконечность луга. Здесь я увидел Кэтрин… Ее платье было разорвано спереди. Рэй Оливер, Джэк Милл и Большой Эдди Стовер, три закадычных дружка шерифа, три взрослых мужика, волокли ее по траве, пытаясь утихомирить тычками. Я захотел убить их… Наверняка схожее желание было и у Кэтрин, но, похоже, у нее не было шанса, хотя она и пыталась – она пыталась достать своих обидчиков, бодаясь головой, раскидывала по сторонам локти.

Большой Эдди Стовер наверняка был ублюдком еще с материнской утробы, двое других добились этого звания уже самостоятельно. Большой Эдди Стовер кинулся на меня, и я успел ловко запустить в него нашим пленным сомом. Кэтрин закричала:

– Не смейте трогать мальчонку, он сирота! – Затем, увидев, что этот дурень схватил меня сзади за пояс, она дала совет: – По яйцам его, Коллин, по яйцам!

Я последовал ее совету и лягнул Эдди изо всех сил. От боли лицо Эдди свернулось, как простокваша. Джек Милл (тот самый Джек Милл, что через год очутился запертым в холодильной камере цеха по приготовлению льда и там замерз насмерть) бросился ко мне и попытался схватить меня, но я увернулся и, помчавшись по полю, нырнул в заросли самой высокой травы. Вряд ли они стали меня искать, они были всецело заняты мятежной Кэтрин, не прекращавшей борьбу всю дорогу. Я наблюдал, как эти придурки тащили ее по полю, и на душе у меня была горечь, оттого что я ничем не мог помочь ей. Я наблюдал за ними, пока они окончательно не исчезли из вида за маленькой горкой перед кладбищем. Надо мной, каркая, пролетели две вороны – сначала в одну сторону, затем, вернувшись, в другую, словно предвещая что-то дурное. Крадучись, я двинулся в сторону леса и затем совсем рядом со мной услышал чьи-то шаги, рассекающие траву, – то был шериф, с ним рядом плелся мужчина по имени Уил Харрис. Высокий, как хороший дверной проем, с плечами, как у буйвола, Уил Харрис однажды схватился с бешеным псом, и тот перед смертью добрался-таки до глотки Харриса: шрамы на его горле получились ужасные, но звук, исходивший из покалеченного горла, был еще хуже – он звучал слабо и как-то по-детски, или, точнее, напоминал голос какого-нибудь злобного карлика. Я припал к траве, а они прошли так близко от меня, что я мог видеть шнурки на их ботинках. Харрис своим зловещим голосом несколько раз упомянул имя Морриса Ритца и Верины. Я не совсем точно разобрал все, что говорил Уил, но в коротком промежутке я понял, что Верина послала его, Харриса, за шерифом – что-то случилось у той парочки.

– Что еще эта женщина хочет, черт бы ее побрал, армию, что ли?! – были возмущенные и недоумевающие слова удаляющегося шерифа.

После того как они отошли на безопасное расстояние, так и не заметив меня, я вскочил и помчался к дереву. Подбежав ближе к дереву, я нырнул в заросли папоротника – кто-то из людей шерифа мог все еще околачиваться где-нибудь рядом. Но никого не было, лишь о чем-то своем пела одинокая птаха в темных кустах. И никого на дереве – пробивавшиеся сквозь листву слабые солнечные лучи освещали мрачную пустоту нашего бывшего убежища.

Одеревеневший от неожиданности, я вышел из укрытия и, совсем ослабев, прислонился к стволу дерева – и мое утреннее недавнее видение посетило меня вновь – наше белье развевается на ветру, цветущая герань, а дом плывет по реке дальше, к морю, в новый мир…

– Коллин?! Это ты там плачешь? – Мое имя прозвенело откуда-то с неба… Это была Долли, она обратилась ко мне откуда-то с небес, сверху, где я не мог ее видеть, пока я, не забравшись в самую гущу нашего дерева-дома, не увидел высоко над собой ее кукольную туфельку…

– Осторожнее, сынок, не то ты нас стряхнешь отсюда, – прозвучал голос судьи, он сидел рядом с Долли. Взглянув на них, у меня дух перехватило – Долли и судья сидели на самой-самой верхушке дерева – как чайки на корабельной мачте.

После Долли признавалась, что вид, открывшийся перед ней с той высоты, очаровал ее так, что она невольно пожалела, что раньше не поднималась так высоко на этом дереве. Судья, как он потом объяснил, вовремя увидел шерифа и его прихвостней, идущих к дереву, поэтому они и успели спрятаться так высоко.