Лугару

— Он… э… это… промямлил Кац, побелев как мел. С тоской Зина подумала о том, что старый врач до смерти боится НКВДшника и не может это скрыть.

— Он не посторонний, — тяжело вздохнув, она выступила вперед и потупила глаза. — Это…

— Я ее жених, — вдруг поднялся с места Барг, — ужин принес. Это запрещено законом, принести ужин любимой женщине, которая находится на ночном дежурстве?

— Это так? — Офицер обернулся к Кацу.

— Да-да, конечно… — с облегчением выдохнул тот.

— Ясно. Уходите. В помещении должны остаться только работники. Быстро покинуть территорию! — отчеканил НКВДшник.

— Ухожу-ухожу, — засуетился Барг.

Пытаясь поддержать роль, отведенную ей, Крестовская бросилась Виктору на шею и… неожиданно для себя поцеловала его в губы. К ее огромному удивлению, Барг ответил. Губы его были горячими и податливыми.

Когда за ним захлопнулась дверь, НКВДшник с мертвым лицом обернулся к Кацу:

— Вход запереть. Никого не пускать.

— Но в любой момент могут привезти какое-нибудь тело… — залепетал тот.

— Запереть. Молчать! — Офицер обернулся к солдату: — Стать на входе!

Солдат бросился выполнять.

— Можно узнать, что происходит? — Зина выступила вперед, намеренно стараясь принять удар на себя.

— Городское управление НКВД, 1 отдел. Капитан Асмолов, — наконец НКВДшник повернулся к ней и уставился в глаза. Но это ничего не изменило — голос его оставался таким же мертвым и чеканным. — Сейчас, по нашему требованию, в обстановке повышенной секретности вы проведете вскрытие. Оформлять труп документально не нужно.

— Кто должен проводить вскрытие? — вскинулся Кац.

— Оба. Нам нужны самые точные и подробные результаты, какие только можно получить без проведения лабораторных анализов и исследований.

— Но поймите, это же не всегда возможно… — начал было Борис Рафаилович.

— Значит вы сделаете невозможное, — отрезал Асмолов. — Именно поэтому мы вас сюда и привезли. Но до вскрытия вы подпишете вот это. Все четверо, — кивнул он в сторону санитаров.

Он раздал всем бумаги с гербовой печатью. Это был документ о неразглашении — вверху крупными буквами значилось: «Совершенно секретно».

— А что будет, если мы разгласим? — нервно хмыкнул санитар-студент.

— Расстрел, — спокойно ответил Асмолов и посмотрел на него стеклянными глазами.

Санитар закашлялся и застыл.

Тем временем офицер собрал бумаги и проверил подписи.

— Ничего не записывать, — снова резко заговорил он. — Вскрытие проводить тщательно. После доложите лично мне. Здесь. Пусть санитары заберут тело. Готовьтесь к вскрытию.

— Они имеют право делать это?.. — шепотом спросила Зина, когда вместе с Кацем и санитарами уже находилась в прозекторской.

— Я вас прошу, молчите, — голос Бориса Рафаиловича дрожал. — Если это все, что от нас нужно, и если мы хорошо справимся, нас пронесет… Еще раз… сколько уже проносило… не упомнить…

— Вы что, делали такое раньше? — удивилась она.

— Приходилось. Они могут заставить делать все. Они закон. Единственная власть здесь. Не поспоришь, — горько усмехнулся Кац.

Он подошел к столу. Зина шла следом за ним, думая о том, что никогда в жизни ей не приходилось работать в таких жутких условиях.

— Мужчина. Возраст до 30 лет… От 25 до 30 лет, — поправился он.

Кац начал осмотр, говоря по привычке, так, как говорил, когда данные было необходимо записывать.

— Рост 176 см, вес — 65–68 килограмм. Предполагаемое наступление смерти…

Офицер-НКВДшник развалился на стуле в ординаторской. Он был один — солдаты куда-то исчезли.

— Говорите, — скомандовал он.

— С чего начать? — вздохнул Борис Рафаилович, утирая лоб. Он смертельно устал. Это было видно по его запавшим глазам и глухому голосу.

— Время наступления смерти?

— От 12 до 18 часов назад. Более точно можно будет сказать…

— Этого достаточно, — перебил НКВДшник, — продолжайте. Причина смерти?

— Раны на артерии. Артериальная кровопотеря, — тяжело вздохнул Кац.

— Это означает… что?

— Вам как сказать — прямо или по-научному? — резко вмешалась Зина, не в силах выносить страдания своего коллеги.

— Прямо, — усмехнулся Асмолов, похоже, совершенно не рассердившись на ее выходку.

— Прямо — кто-то прокусил ему горло. Порвал артерию. И в результате большой кровопотери этот человек скончался, — выпалила она.

— Прокусил?.. — задумчиво повторил Асмолов.

— Мы обнаружили следы укуса на левой стороне шеи, — вмешался Кац. — Но, понимаете, мы не обнаружили следов царапин…

— Каких царапин? Вы можете объяснить толком? — рассердился Асмолов.

— Если это сделало животное, то оно довольно высокого роста — такого же, как и потерпевший, — Борис Рафаилович начал говорить, как на лекции, чтобы было понятно всем, даже самым недогадливым. — Если бы на него набросилось животное, то на теле мы бы обнаружили следы других укусов, царапин, когтей… Но на теле этого мужчины нет ни одного повреждения, ни одной царапины. Нет и следов падения тела. Есть татуировка на левой руке, в результате чего можно сделать вывод, что это ваш сотрудник.

— Допустим, — Асмолов явно не собирался это отрицать. — А кто нанес раны на шее? Чем они нанесены, каким оружием?