Луд-Туманный

И вдруг мастера Натаниэля осенило – а почему бы не понять это в прямом смысле? Да ведь вместо первых слогов имени Копайри Карп это может быть просто повеление копать… Очевидно, в этом случае копать надо под гермой. И он решил сделать это при первой удобной возможности.

Глава 23 Северная печка и сказки мертвых

В ту ночь Хейзел долго не могла уснуть. Возможно потому, что днем она заметила нечто, за ставившее ее насторожиться. Вечера стали холодными, и незадолго до ужина она поднялась в комнату к мастеру Натаниэлю, чтобы разжечь огонь. Она застала там вдову с одной из служанок и очень удивилась, увидя, что они принесли с чердака старую печку для топки углем, годами пылившуюся без дела, потому что в Доримаре любили живой огонь и такого рода печками почти никогда не пользовались. Вдова привезла эту печь в качестве приданого.

На удивленный взгляд Хейзел она небрежно ответила:

– Дрова сегодня отсырели, и я подумала, что так нашему гостю будет уютней.

Но Хейзел точно знала, что дрова ничуть не отсырели, да и как могло это случиться, если дождя не было вот уже много дней? Ее настороженность проистекала из глубокого инстинктивного недоверия к вдове.

Тем временем мастер Натаниэль, слегка озадаченный появлением печки в его комнате, отправился в постель. Он не сразу погасил свечу – ему хотелось еще подумать. Безудержный мечтатель, он любил видеть перед глазами какой-то осязаемый предмет, на котором можно было бы задержать взгляд, какую-нибудь видимую цель, мешающую сбиться с пути рассуждений.

Сегодня он сосредоточился на прекрасном лепном потолке – том самом, на который глядел Ранульф, когда спал в этой комнате. Он был роскошного бордового цвета, расписанный лазурными арабесками и украшенный рельефами темного золота, а четыре угла были обрамлены лепными гроздьями винограда и алыми ягодами. И хотя время приглушило цвет и похитило много лепных ягод, они по-прежнему оставались красивыми и как будто живыми.

Но свет свечи, сосредоточенность и желание подумать не мешали мыслям мастера Натаниэля пуститься в путешествие по самым фантастическим тропам. К тому же он чувствовал непобедимую сонливость и все его члены странным образом отяжелели. Цвета на потолке стали расплываться, а рельефы тусклого золота, оторвавшись от своего фона, сверкали в пространстве, подобно Солнцу, Луне и Звездам, или, может быть, яблокам – Золотым Яблокам Запада? Бордовый фон превратился в красное поле – поле, заросшее красными цветами, откуда хитро выглядывал Портунус и где плакал Ранульф. Но прямая дорога, последние несколько месяцев олицетворявшая его неведомую, тайную цель, даже на этом странном ландшафте мерцала белым… Хотя она выглядела иначе, чем всегда… Да это же Млечный Путь! И он потерял сознание.

Тем временем Хейзел волновалась все больше и больше и, сколько ни ругала себя за глупость, никак не могла успокоиться. Наконец она не выдержала.

Нужно подкрасться к двери комнаты этого джентльмена и послушать. «Может быть, я услышу, как он храпит», – решила она. Хейзел была уверена, что отличительной чертой мужской половины человечества была полная неспособность спать без храпа.

Но, приложив на добрых две минуты ухо к замочной скважине комнаты мастера Натаниэля, девушка не услышала ни звука. Тогда она осторожно открыла дверь. Свеча догорала, а гость лежал неподвижно на кровати. Воздух в комнате был пропитан каким-то удушливым газом. От ужаса Хейзел чуть не потеряла сознание. Она бросилась к окну, распахнула его настежь и, чтобы потушить огонь, вылила полкувшина воды в печку, а оставшееся выплеснула на мастера Натаниэля. К ее неописуемому облегчению, он открыл глаза, застонал и пробормотал что-то невнятное.

– О, сэр, вы живы! – обрадовано воскликнула Хейзел. – Сейчас я приготовлю вам что-нибудь попить и принесу нюхательную соль.

Вернувшись, она застала мастера Натаниэля сидящим в постели, и, хотя он все еще выглядел немного одурманенным, к нему стал возвращаться естественный цвет лица, а тонизирующий напиток почти вернул его в обычное состояние.

Увидев, что гость окончательно пришел в себя, Хейзел села прямо на пол и, обессилев от пережитого ужаса, горько зарыдала.

– Успокойся, дитя мое, – мягко сказал мастер Натаниэль, – не надо плакать. Я чувствую себя не хуже обычного… хотя, клянусь Урожаем Душ, не могу представить, что со мной произошло. Не могу вспомнить, чтобы я хоть раз в жизни терял сознание.

Но Хейзел не могла успокоиться.

– Чтобы такое случилось здесь, в моем доме!.. – рыдала она. – Мы всегда свято чтим закон гостеприимства… И юный джентльмен тоже… О, горе мне, о, стыд какой!

– В чем ты обвиняешь себя, дитя мое? – спросил мастер Натаниэль. – Твое гостеприимство здесь ни при чем, вероятно, из-за усталости и пережитых волнений я вдруг потерял сознание. Нет, не ты – плохая хозяйка, а я – плохой гость, потому что доставил тебе столько хлопот.

Но Хейзел заплакала еще безутешней.