Луд-Туманный

Далее мы предписываем, что ничто, кроме смерти, не может являться достаточно веской причиной, чтобы сместить с поста мэра Луда-Туманного Верховного Сенешаля Доримара ранее, чем по истечении пятилетнего срока его правления. Но мертвые немы, слабы, вероломны и тщеславны, и если мэр во времена, когда безопасность доримарцев находится под угрозой, по мнению его коллег, будет соответствовать какому-либо из вышеупомянутых эпитетов, то пусть он считается мертвым в глазах Закона и пусть на его место изберут другого.

Глава 15 «Хо-хо-хох!»

Секретарь закрыл огромный фолиант, низко поклонился и вернулся на свое место. А в зале воцарилась зловещая тишина.

Мастер Натаниэль взирал на сенаторов холодно и отчужденно, словно сам Закон. Что они могли с ним сделать, если им движет таинственный импульс, побудивший идти по белой прямой дороге, ведущей – он и сам не знал, куда.

Но мастер Амброзий вскочил и сурово потребовал, чтобы многоуважаемый сенатор пояснил, что он имел в виду, прибегнув к столь оскорбительным инсинуациям.

Мастер Полидор снова встал и, угрожающе показывая пальцем на мастера Натаниэля, сказал:

– Его милость мэр говорил нам о человеке хитром, опасном и скрытном, который недавно навлек на нас позор и беду. Но этим человеком является не кто иной, как его милость мэр.

Мастер Амброзий опять вскочил и стал гневно протестовать, но мастер Натаниэль ex cathedra[6] сурово приказал ему замолчать и сесть на место.

А тем временем Полидор Виджил продолжал:

– Он был нем, когда нужно было говорить; слаб, когда нужно было действовать; вероломен – что могут подтвердить безутешные семьи его друзей… и тщеславен. Да, тщеславен, ибо чем, кроме тщеславия, – иронично улыбнулся он, – можно объяснить такую страсть к заморским тканям, тафте и прочим дорогим шелкам? Таким образом, я настаиваю на том, чтобы в глазах Закона его считали мертвым.

По залу прокатился негромкий ропот одобрения.

– Будет ли он отрицать, что питает чрезмерную страсть к шелкам?

Мастер Натаниэль дал понять, что он это отрицает.

Мастер Полидор спросил, не будет ли мэр в таком случае возражать, чтобы его дом подверг ли обыску; и мастер Натаниэль кивнул утвердительно.

– Немедленно и безотлагательно? Ответ был тот же.

Итак, весь сенат встал, и двадцать сенаторов, не снимая мантий, покинули Палату Гильдий и направились к дому мастера Натаниэля.

А кто же присоединился к процессии по пути, как не Эндимион Хитровэн? Тут уж мастер Амброзий вышел из себя. Хотелось бы ему знать, почему этот закоренелый негодяй, этот бесстыжий выскочка сует свой нос в конфиденциальные дела сената! Но мастер Натаниэль крикнул ему раздраженно:

– Да пусть идет, Амброзий, если ему хочется. Чем больше людей, тем веселее!

Можете представить себе ужас и изумление госпожи Златорады, когда спустя несколько минут ее брат с толпой сенаторов, теснившихся за его спиной, потребовал, чтобы она принесла ему все ключи, имеющиеся в доме.

Они стали производить тщательнейший обыск, перерывая ящики в комодах, сундуки и письменные столы. Но нигде не обнаружили ни кусочка уличающей кожуры, ни пятнышка подозрительного цвета.

– Ну что ж, – начал мастер Полидор тоном, в котором звучало одновременно облегчение и разочарование, – наши поиски, кажется, оказались…

– Бесплодными, а? – подсказал Эндимион Хитровэн, потирая руки и поглядывая на присутствующих своими яркими глазами.

– Ну что ж, может быть. Может быть…

Они стояли в зале рядом с прадедовскими часами, тикающими с невинным и глупым видом.

Эндимион Хитровэн подошел к часам и, кривляясь, уставился на них, склонив голову на бок. Потом постучал по корпусу из красного де рева, напомнив этим госпоже Златораде слова стражника Палаты Гильдий о его сходстве с дятлом.

Затем, отступив на несколько шагов, с комическим предостережением погрозил им пальцем.

– Мерзкий фигляр! – довольно отчетливо произнес мастер Амброзий.

Повернувшись к Полидору Виджилу, весельчак Хитровэн сказал:

– Чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений, давайте-ка заглянем в эти часы.

Мастер Полидор в душе был согласен с восклицанием мастера Амброзия. Он тоже подумал, что доктор, паясничая в такую минуту самым отвратительным образом, проявил полное отсутствие хорошего воспитания.