Лучший мир

Купер поплелся назад на кухню. Сорен повернулся на бок и лежал, дрожа. Шеннон с ужасом посмотрела на Купера:

– То, что я слышала?..

– Да, – ответил он, уставившись в пол.

Итан присоединился к ним, увидел Сорена, повторил:

– Господи боже!.. Где моя семья?

– В безопасности, – сказала Шеннон. – Их никто не преследует. Эйми поехала к матери.

Итан задумчиво кивнул и спросил:

– Что теперь?

Что теперь?.. И в самом деле – что?

Купер знал, что у этого плана мало шансов на успех, знал, что, возможно, погибнет, осуществляя его. Он остался живым, спас Итана Парка, но теперь это не имело значения. Белый дом был уничтожен, президент мертв, страна погрузилась в гражданскую войну. Джон Смит победил.

«Нет. Я этого не допущу».

– Док. Ваш босс Каузен. Вы ведь его хорошо знаете?

– Конечно. Но его похитили…

– Нет. Он инсценировал похищение.

– Инсценировал?

– Да. Он где-то там, и он владеет рецептом нашей последней надежды. Вы поможете мне найти его? – Купер посмотрел на Шеннон. – Борьба не закончена.

– Ник…

– Она не закончена. Пока мы не сдадимся. Пока не позволим Джону Смиту победить. – Он вздохнул, попытался сдержать дрожь в руках. – Все разваливается. Но мы все еще можем сражаться. Мы должны решиться на это. Мои дети живы, и, пока это так, я никогда не сдамся.

Она некоторое время смотрела на него, его бесстрашная воительница, потом задумчиво кивнула:

– И какой план?

– Ты доставишь этого гада, – он показал на Сорена, – назад к Эпштейну.

– Что? Зачем?

– Эпштейн сказал, что он лучший друг Смита, что он понимает Смита, как никто другой. – Он увидел подтверждение в ее глазах.

– Хорошо. Нам это понадобится.

– А я? – спросил Итан.

Сорен застонал на полу. Купер неторопливо развернулся и лягнул его в висок – тот перестал двигаться.

Посмотрев на ученого, Ник улыбнулся:

– Вы и я, док? Мы с вами будем спасать мир.

Эпилог

В столовой были потрескавшиеся пластмассовые столы и фотографии уродливых детей, прилепленные к стене за кассой. Повар увидел стоявшего человека и спросил:

– Два черных кофе навынос?

Человек кивнул.

«Тебя уже заметили. Больше нельзя здесь показываться».

Он оглядел помещение. Какой-то толстяк сидел, ссутулившись, над тарелкой и сосредоточенно ел. Двое в одинаковой рабочей одежде разговаривали у прилавка. По маленькому телевизору показывали сцены опустошения. Ах да, Белый дом. Он что-то слышал, его вроде бы уничтожили – кажется, неделю назад? – но ему было не до этого, и он пропустил эту информацию мимо ушей.

– Ты послушай, – сказал один из рабочих, – ведь эта ракета могла быть с ядерной головкой. Они могли бы сжечь Манхэттен. Но не стали. Так что, может, нам лучше…

– У этих гадов был их шанс, – ответил другой. – Нас девяносто девять на их одного. Пусть-ка они попробуют компьютерный вирус против штыка.

Повар поставил кофе на прилавок:

– Четыре бакса. Меня, кстати, зовут Зик.

Он протянул руку. Она была пухлая и влажная, и ногти ему не мешало бы подстричь.

Доктор Эйбрахам Каузен посмотрел на эту руку и сказал:

– Извините. У меня простуда.

Положив четыре доллара, он забрал кофе и вышел.

Начало декабря, небо затянуто холодными белыми тучами. Эйб снял крышечку с одной из чашек и сделал большой глоток, потом еще и еще. Допив кофе, он кинул бело-голубую чашку в мусорное ведро и зашагал. Южный Бронкс был не самой аристократической частью города, но Эйб привык к нему. К тому же в этом месте никто не стал бы его искать…

«Человек ждет автобус. Не видел ли ты его вчера?»

В воздухе пахло бензином и рыбой. Мусор, застрявший в сеточном заборе, трепыхался на ветру. Эйб поднял воротник и, пройдя еще пятнадцать метров, резко повернулся. Человек не пошел за ним.

Это ничего не значило. Не исключено, что в этот самый момент его засекли высотные беспилотники. Правительственные агентства, террористические группы, шпионы Эпштейна – столько грязных пальцев торчат из его прошлого, просматривают записи камер наблюдения, обыскивают его дом.

«Пьер Кюри сделал это».

Эта идея пришла ему в голову вчера вечером. Как сделать так, чтобы его работа навсегда осталась при нем.

Здание представляло собой низкий кирпичный прямоугольник без окон. Эйб отпер защелку и приложил большой палец к биометрическому сканеру. Стали включаться ряд за рядом лампы дневного света в предварительно освобожденном складе. Это оказалось до смешного просто – увести достаточную сумму денег Эпштейна, чтобы купить это здание и перестроить под свои конкретные надобности.

«Барри Маршал сделал это».

Несколько скафандров с избыточным внутренним давлением висели обмякшие, респираторные трубки тянулись к потолку. Дальше размещались лабораторные столы, расположенные по их назначению: стол для влажной химической обработки, инструментальный стол, вычислительное пространство. Морозилки и реагентные холодильники. Сухоблочный инкубатор. Термальный датчик циклов. Ряд центрифуг. Микродозатор. Секвенсоры ДНК.

Эта лаборатория не уступала его брошенной лаборатории в Кливленде. Но об этой никто не знал. Даже Итан. Этим мерзавцам нужна его работа? Пусть они сначала найдут его.

«Джонас Солк сделал это».