Лучший из миров

Тошно… Это было очень точное слово. Консистенция страха, которая доставалась нам при переправе, вызывала именно физическую тошноту. Мы с Ариной крепко обнялись, уткнулись друг в друга носом, зажмурились… И все равно страх пробирал до костей. Прошла целая вечность, пока катамаран не потерся боком о платформу.

Рядом причалил катамаран, на котором товарищи транспортировали узкоглазого. Кто-то раздобыл лед и приложил ему к синеватой шишке на лбу. На берег он сошел на своих двоих. Меня напрягало его присутствие. Хорошо бы его запереть в каком-нибудь помещении для буйных… Но когда бугай оказался вдали от разноцветных струй, его словно подменили. Он явно чувствовал себя неловко, а на меня вообще не поднимал глаз.

— Нет, я все понимаю, Нанук, — дребезжащим голосом выговаривал начальник, — Но это уже слишком. Что на тебя нашло?

Бугай помотал своей огромной башкой.

— Не знаю, босс. Посмотрел я на них, и так стало тошно! Я восемь лет здесь торчу, а эти пигалицы… У меня ведь в Ферахе остались жена и дети. Из-за них-то я сюда и угодил.

— Как же это произошло? — спросила Арина. В глазах — искреннее любопытство. Я очередной раз позавидовала ее способности ладить с любым. Но тут же вспомнила, как отвратительно выглядят мутные, желтые лужи зависти — и устыдилась.

Нанук покорно рассказал свою историю. Речь его вдруг стала поэтической, как будто зазвучала старинная сага. Сразу было видно, что рассказ хорошо отрепетирован.

— Я жил в Ферахе, посреди вечных снегов. Однажды на берегу северного моря я встретил прекрасную девушку, светлую лицом, как луна, и прекрасную, как сама любовь. Мы поженились и были очень счастливы. Когда наступала полярная ночь, мы любовались северным сиянием, а в течение полярного дня смотрели, как сверкают на солнце величественные ледяные горы… Но шел год за годом, а у нас так и не было детей. Моя жена выплакала себе все глаза по этому поводу. И вот однажды, во время охоты, по совету знакомого шамана, я обратился за помощью к Тутеге. Это дух мудрой старухи, — пояснил он. — Тутега живет в каменной землянке, умеет ходить по воде и общается с высшими силами.

— Что-то типа нашей Биби, — шепнула Арина.

— Я упрашивал Тутегу вымолить у духов сына или хотя бы дочь. Старушка пожевала губами, покурила трубку, поплевала в какое-то варево и впала в транс на несколько часов. А вернувшись, заявила, что ровно через год моя жена принесет двойню. Но в благодарность за посредничество одного из близнецов я должен буду отдать на воспитание ей.

— Не обманула?

— Нет, — покачал головой Нанук. — В самом деле, через год у нас родилось двое сыновей. Я честно собирался сдержать данное Тутеге обещание. Но когда я смотрел в счастливое лицо моей жены, у меня не поворачивался язык сказать, что одного из близняшек придется отдать вздорной старухе. Чтоб он провел всю жизнь в каменной землянке, не видя солнца и звезд? Чтобы обучился всяким мерзким обрядам? Бр-р-р!

— И что дальше?

— А ничего. Моим малышам еще не исполнилось и года, как я очутился здесь. Кое-кто мне тут объяснял, — Нанук недовольно зыркнул в сторону начальника, — что я, видите ли, нарушил условия сделки с волшебным существом. А значит, совершил, по Кодексу, тяжкое преступление. Но где суд? Где адвокат? Тутега — старая мерзавка и извращенка, она не должна была ставить мне таких условий! И скажите, господа хорошие, — Нанук громко обратился к нам, как будто действительно выступал в зале суда, — неужели я должен был отдать своего ребенка?!

— Конечно, нет, Нанук, — едва не всхлипывая, сказала Арина. — Этот ваш Кодекс вообще какой-то бесчеловечный!

— Естественно, — вмешался начальник. — Он же не людьми составлен, а отражает законы самой жизни. Тебе не надо было давать опрометчивых зароков и обещаний. А уж раз согласился на такие условия — либо выполняй, либо неси наказание и не ропщи. И уж тем более эти девчонки в твоих проблемах не виноваты.

— Я же говорил вам, здесь очень опасно, — твердил Юче, когда мы шли в нашу каморку. — Здесь все поголовно психи. Каждый день их терзают худшие формы страха, злобы, зависти. И драки происходят каждый день. Этот Нанук — полный отморозок. Он, кстати, эскимос. В эскимосских сказках…

— Юче, ты понял, что здесь происходит? — перебила его я. Он опешил на мгновение: я почти никогда не обращалась к нему по имени… Но сейчас мне так важно было услышать подтверждение моей догадки, что даже застенчивость отступила.

— Что происходит… — вздохнул Юче. — На Выселках под землей скапливаются все негативные эмоции жителей и Фераха, и реального мира. Почему-то вся здешняя техника работает именно на таком топливе. Я уже начал разбираться… Злость и раздражение красного цвета, страхи и тревоги — зеленого, зависть и ревность — желтого. За день всего этого надышишься, нахлебаешься… Ничего. Нам осталось продержаться совсем чуть-чуть.

Угу. Вечная тема. День простоять, да ночь продержаться… Что-то обычно такой героизм вознаграждается посмертно… Но я не стала говорить это вслух. В конце концов, надежда — все, что у нас осталось…