Лучшие хвостатые сыщики

У Лени вдруг разболелась голова и страшно захотелось побыстрее добраться до дома, где в тишине можно было обо всем подумать и погоревать на тот случай, если он не сможет помочь этой милой девушке. Обед-то тогда в праздник наверняка будет отменен. А жаль! Девушка ему понравилась. И даже кошка Муся, все время сердито косившаяся в его сторону, не вызывала в нем неприязненных чувств. А кошек он не очень-то любил.

— Это говорит о том, что собаку покрасили! — выпалила она Лене в спину, когда он уже вышел из ее квартиры.

— Возможно. Но это может говорить и о том, что она вляпалась куда-то, залезла не туда перед самой прогулкой. Доказать-то сложно.

— Надо за ним следить! — снова повторила она. — И как-то попытаться проникнуть в квартиру.

— Нет! — громко возмутился Леня, резко обернулся к Оле и погрозил ей пальцем. — Даже не думайте! Вы тогда тут же из разряда сочувствующих перейдете в разряд подозреваемых. Не смейте, Оля.

— Ну хорошо, хорошо, — пообещала она и начала прощаться. И вдруг вспомнила: — Но, Леонид, невзирая ни на что, наш уговор в силе.

— Обед?

— Так точно! — она рассмеялась нежным, ласкающим слух смехом, который ему жутко нравился, приложила вытянутую стрункой ладошку к виску и захлопнула дверь.

А у Лени весь вечер и добрую половину ночи ныла душа.

Не понравилась ему ее покорность. И бравада наигранной показалась, с которой Оля с ним прощалась. Хорошо, что хоть обед не стала отменять. И на праздник он, принарядившись и купив подарок и цветов, непременно отправится к ней в гости. Лишь бы за эти два дня ничего не произошло. Лишь бы ничего не случилось.

— Не было у нее никакого племянника! Ничего я о нем не слышал! — громко возмутился Саня на следующий день и поморщился. — Господи, голова просто трещит!

Вчерашнее вручение подарков любимым женщинам закончилось посиделками с женой на кухне. Засиделись, замечтались, Саня незаметно опустошил бутылку коньяка, не выспался и теперь страдал диким похмельем.

— Не было у Марии Петровны никакого племянника. Потому что не было сестер или братьев. Был муж. Помер. Дочь где-то далеко, за границей, кажется, — ныл он и морщился. — И собака у нее не была вялой, сумасшедшей она была. Вечно ко мне цеплялась.

— Может, стоит оживить ее память и сходить к ней в гости?

— К кому? — не понял Саня.

— К собаке! Может, она узнает тебя и оживится?

— Умный, да? — скривился коллега.

— Нет, просто девушку жалко. Она переживает за пожилую соседку. Еще влезет в какую-нибудь историю. Следить собралась за ним.

— За кем?! — вытаращился Саня.

— За племянником.

— С ума сойти! Артистка! — фыркнул Саня и швырнул в стакан с водой огромную таблетку аспирина. — Кстати, как она тебе?

— Супер! — Леня поднял вверх большой палец. — Восьмого марта приглашен на обед.

— Ух ты! Как, однако, стремительно развиваются события! Идешь?

— А то!

— А телефончик-то свой она тебе дала? — поинтересовался Саня, роясь в бумагах у себя на столе. — Мы-то с ней телефонами обменялись, когда она заявление принесла.

— Ой, а вот телефон я забыл спросить, — растерянно отозвался Леня. — Вот не подумал.

— На, лови. Чего не сделаешь ради друга! — швырнул Саня через кабинет в его сторону картонный квадратик. — Это ее визитка.

«Главный менеджер фирмы «Праздник с нами», — прочел на визитке Леня Семенов.

— Ее контора праздники устраивает, — пояснил Саня. — Дни рождения, свадьбы. Так что Восьмого марта не соскучишься…

Скучать Лене в самом деле не пришлось, и не Восьмого марта, а двумя днями раньше. Поскольку этот день оказался днем сюрпризов не самого лучшего свойства.

Муся сидела напротив хозяйки и слушала ее вполуха. Или делала вид, что так слушает.

Это Муся так ее наказывала. За одиночество, за Олькино опоздание.

Муся очень устала в этот вторник. Устала наблюдать за каплями дождя, висевшими на стекле, из-за них совсем не было видно улицы. Улица была серой и невзрачной и сливалась с цветом дождливой погоды. И Муся нервничала весь день, что не сможет увидеть, как спешит со стоянки ее любимая хозяйка. Устала наблюдать за нахохлившимся воробьем, прыгавшим с ветки на ветку. И ей даже стало его немного жаль. Она все же в тепле, у нее полные мисочки самой разной вкуснятины. И уж конечно, ей не льет, как из ведра, на голову и шерстку.

Не так, как бедной чужой таксе, называющей себя Таврией. Ту безжалостный дядька с отвратительными манерами и свирепым взглядом потащил даже в дождь куда-то. И уж точно не справить нужду, поскольку он ее потащил куда-то со двора. А все местные собаки нужду справляли на площадке, специально для этого выделенной. Там стоял ящик, куда собачники выбрасывали все, что убирали за своими питомцами.

Таксу увели. И Мусе ее тоже было жаль. Длинные старые уши едва не волочились по мокрой земле, так низко собака опускала голову.

— Муська, ты должна будешь мне помочь, — уговаривала ее Олька свирепым шепотом. — Слушай меня внимательно! Мы с тобой дождемся, когда этот самозванец станет выходить из квартиры или заходить, и ты пулей ворвешься туда. Поняла? Сделаешь так, как всегда, поняла?!

Муся протяжно зевнула и зажмурилась.