Лучшее

А как-то я приехал работать в далекий-далекий город, а там… убили какого-то влиятельного человека из той самой компании, что пригласила меня. «Извини, друг, праздник отменился», — сообщили мне. Конечно, жалко их товарища, но я-то здесь при чем? Я прилетел к ним в пятницу. Помимо их у меня было два интересных предложения, от которых отказался, т. к. здесь предлагали больше. И вот сижу на бобах, что неправильно. Ведь никто из артистов не знает, как долго он будет на высоте, как долго будет хорошая тяга. Потому нельзя вставать в цепочку незнакомых тебе (да и знакомых) людей и зависеть от случая. Моей вины нет ни в чьей-то смерти, ни в чьем-то алкоголизме. Ни, даже, в чьей-то жадности. Мне неинтересно, у кого какие обстоятельства. Чтобы выжить в шоу-бизнесе, отношения там должны быть такие же четкие, как и в обычном бизнесе: товар-деньги-навар. Со своей стороны, я готов вернуть все денюжки, если концерт сорвется по моей вине. Тем более, что ситуация, когда «кидает» артист, редкая. Ведь артиста разыскать не трудно, если он решит кого-либо обмануть. Профессия-то публичная. И все об этом прекрасно знают, потому и не боятся давать деньги вперед….Хотя я часто люблю подшутить над мелкими сотрудниками богатых заказчиков, которым гонорары артистов кажутся баснословными. Звонит мне чья-нибудь девочка-секретарша из Урюпинска и уточняет, на какой машине меня завтра встретят с самолета…

— Что? С какого самолета?!

— Ну, вы же завтра к нам должны прилететь…

— Я? К вам? А вы кто?!

— А-а-ах! — выдыхает она так, словно это был ее последний вдох.

Я слышу, как у нее перехватывает дыхание, и словно даже чувствую, что она покрывается холодным потом от вселенского ужаса.

— Да пошутил я.

Постоянная работа, или «Ах, кабаре, кабаре, кабаре…»

…Сказать точно, где подстелить соломинку, очень сложно. Особенно, если человек занимается чем-то необычным, ему и тяжелее вдвойне, и… легче вдвойне: — тяжело, потому что он первый и не понимает цену того, что делает, сравнить-то не с кем; зато люди, осознавшие всю возможную прибыль его проекта, всегда готовы наживаться на неведении. Но можно утешить себя тем, что за одного битого двух небитых дают;

— а легко потому, что именно у него больше шансов стать пионером; ведь он реализовал то, чего еще никто не делал. А лавры всегда получает первый. Остальных впоследствии станут сравнивать с тобой. Они могут быть лучше тебя, но ты уже снял все сливки. Последний же из тех, кто включается в игру, вообще все теряет. Более того, он еще и становится виновным во всех грехах предшественников. На своих программах я люблю цитировать Беранже, сказавшего, что жизнь подобна собачьей упряжке: если ты не лидер, картина никогда не меняется.

И, возможно, если я сейчас расскажу, как искал «себя в искусстве», как искал работу и как потом искал возможности свалить с этой работы живым, это вам что-то даст. Конечно, если моя биография вам до фонаря, можете эту главу и не читать.

…Ну, о многих вещах в самом начале карьеры я даже не догадывался. Мне просто надо было чем-то заниматься, а делать всегда лучше то, что ты умеешь и любишь. Что я умел?…Звезды сложились так, что еще с детства я учился быть душой компании. Было трудно, судьба мне препятствовала: роста я был крошечного, водку пить меня не звали, бабы не давали, спортивных достижений за мной не числилось. Но зато понял важную вещь: я умею рассказывать анекдоты! Потому что люблю их, слушаю везде (тогда еще не было печатных сборников) и запоминаю в любых количествах. И к тому же это мне действительно нравится. У всех, наверное, так. Только кто-то увидел шахматы в пять лет, и его не оттащить. Кто-то нажал на клавишу компьютера и с тех пор от него не отходит, мой сын встает в шесть утра и садится играть на аккордеоне (а я так ни за что не садился за фортепьяно, пока мне не давали рубль). Каждый делает то, что ему нравится, и только тогда он находит свое лицо (если только его лицо не слеплено продюсером, но тут отдельная тема для беседы). И возможно, что другой работы, кроме как в клубе, судьба мне не уготовила.