Лучшее (сборник)

Просто обычные тетки в обычной жизни обычно сей факт тщательно скрывают и обычно лицемерят: «Это только вы, мужики, грязные скоты, думаете лишь о сексе. А нам он не нужен!» На самом деле – это просто пиар. Просто они так набивают себе цену, преследуя две банальные цели: либо развести тебя на деньги (типа, раз секс нужен тебе – платишь ты), либо, что еще хуже, выскочить за тебя замуж (вот тут они уже изо всех сил доказывают, что порядочные). Доказывают со слезами на глазах, с истериками, с заламываниями рук и ног, выкручиванием пальцев, дополненным грудными стенаниями. Сара Бернар, по сравнению с ними, актриса самодеятельного театра-студии при заборостроительном ПТУ.

Что касается стриптизерок, то в отношении меня эти цели разбивались о две железобетонные стены: я женат и не подаю, ибо сам сир и наг. Что же касается денег, то брать их с меня, человека, дающего им работу и решающего их проблемы, во-первых, грешно; во-вторых, нереально; в-третьих, самонадеянно и глупо. Наверное, поэтому – выгадывать все равно нечего – они и были честны со мной: откровенно говорили о своих желаниях, что у женщин бывает редко, спрашивали совета – давать этому или тому, и т. д. Не раз, кстати, случалось, что подходила ко мне девочка и шепотом просила: «Ромка, у меня три месяца парня не было. Хочу, понимаешь, секса. Я сегодня всю ночь не спала, все думала. Может, давай, а?» – «Ну давай, – соглашался я. – Ты, конечно, не королева красоты, зато я Бэтмэн и всем помогаю. Раздевайся».

А почему не помочь? Мы же друзья.

Сейчас я уверен, что стоит после программы сказать: «Бабы, пошли ко мне пить!» – и они пойдут. Они все равно пьют во время работы, почему бы не продолжить и после? Потом в разгар пьяного веселья можно спросить: «Ну, кто пойдет со мною в спальню?» Самая шустрая, находчивая и веселая скажет, что она. Уламывать ее не надо. Сама запрыгнет на тебя, кончит, слезет, скажет спасибо и предложит позвать кого-нибудь еще… Если, конечно, надо…

Ну разумеется, все это большой секрет нашего маленького коллектива. И, разумеется, такой прекрасный гарем создавался не сразу. Начало моей клубной карьеры вспоминается с ужасом. В тот трудный момент мне недоставало знания жизни и женской психологии, чтобы клеить танцовщиц. Да мне вообще было не до них. Я тогда тарахтел со сцены без умолку ровно четыре часа. С десяти до двух ночи. Микрофон был на шнуре, и его приходилось таскать в руке. Радиомикрофон стоил денег. И несчастные 800 долларов повергали хозяина то в уныние, то в ярость, хотя даже за одну программу он на мне зарабатывал намного больше. Музыку ставила барменша, которой я кричал через весь зал. Бабы танцевали по три танца кряду, а потом отдыхали. Я не отдыхал совсем. Они зарабатывали деньги, а я отсасывал… Но все же, несмотря на ряд трудностей, думаю, именно эти годы были самыми зажигательными в моей карьере. У меня было желание выплеснуть все, что я знал, на зрителя, хотелось признания и любви (зрителя к артисту), творчества и совсем-совсем немного денег, чтобы случайно не умереть от голода. Каждый день тогда отличался от предыдущего, как брат от сестры. Иногда вся программа состояла только из шутовской поэзии, и не было ни одного анекдота за весь вечер. Иногда только из афоризмов. Или только из анекдотов.

В штате тогда состояли всего две танцовщицы, которые и исполняли самый тривиальный стриптиз, хотя выглядели обе крайне нетривиально. Одна вся в татуировках, как синяя птица, и в пирсинге, который у нее был даже на клиторе. Звали ее Коряга, и встречалась она с самыми настоящими индейцами, с которыми завсегда везде ништяк, а я – в очках и фраке – был совсем не в формате ее оттяга.

Вторая танцовщица, Оглобля, являлась миру в образе четко выраженной наркоманки. Ее квадратные глаза никогда не закрывались. Хотя никто ее ни разу не поймал на наркоте, и вены ее были непорочными, как воды Иордана, все равно ощущение создавалось такое, что она пользовала все, что можно. Из нее получилась бы хорошая иллюстрация к книге, которую я купил по случаю: «Как узнать, какие наркотики употребляют ваши дети».

Впрочем, обе красочные девицы вскоре уволились, так и не оставив мне на память о себе никаких интимных заболеваний, тьфу ты, воспоминаний. Зато на их место взяли уже четверых.

К этому моменту кипучая энергия нереализованного режиссера шоу дала о себе знать, и я стал усиленно предлагать наполнить программу драматургически выдержанными танцевальными, шутливыми номерами, более соответствующими стилю кабаре, нежели тупой, бездарный стриптиз. Голые бабы есть везде, и это банально. Хозяин клуба согласился со мной и сказал, что даже будет оплачивать мне и артисткам репетиции. Что, разумеется, всех обрадовало. И вот тогда одна из наших девочек сказала: «Где же здесь в клубе репетировать? Негде. Пойдем ко мне домой».

«Ага, – обрадовался я про себя. – Лед тронулся. Поплыли».