Лучшее прощение — месть

Пока Армандо одолевали все эти мысли, Джулия тихонько застонала от удовольствия. Армандо вдруг охватило какое-то неистовство. Иссякли они одновременно и, обессиленные, долго лежали в абсолютной тишине. Они проснулись через несколько часов. Джулия сказала:

— Ты самый необыкновенный из моих любовников. Теперь я знаю, — добавила она со смехом, — что трусики тебе действительно понравились. — Она посмотрела на часы. — Без десяти шесть. Давай-ка быстренько приведем себя в порядок. Старик ждет.

Они встретились в холле гостиницы и вновь направились к палаццо Строцци. Самуэль воспользовался тем, что Джулия задержалась у одной из витрин и угрюмо шепнул Армандо: «Не слишком-то изматывай ее. Запомни: на сильном солнце сгорают, но не загорают», — и довольный рассмеялся. Армандо подумал, что от этого старика, постоянно смотрящего в землю, ничто из происходящего на земле не ускользает.

* * *

Осмотр они начали с первого этажа. К Самуэлю подошел маленький, пухленький симпатичный антиквар с сережкой в ухе и стал рассказывать ему все последние сплетни и новости. Он говорил и без умолку злословил о других антикварах. Он рассказал об одном таком из Неаполя, который, устав собирать огрызки конфет, перемазанные помадой, которые оставляла после себя одна антикварша, в которую он влюбился без взаимности, тут же утешился с другой, старше его на пятнадцать лет. Она занималась старинным серебром. А еще одного архитектора видели, когда он выходил из гостиницы с молодой женой палермского антиквара, оформлением стенда которого он занимался с особенным вниманием, чтобы супруга смогла достойно оценить его художественный вкус.

Наконец им удалось отделаться от этого болтуна, и они направились к бару, чтобы выпить аперитив.

— Ничего не скажешь, — начал Самуэль, — выставки в палаццо Строцци прекрасны, но, с одной стороны, вы рискуете усохнуть от жажды, а с другой — отравиться сплетнями. Сам я в этом плане — просто катастрофа. Наевшись сплетен, я уже их не помню, путаю и через несколько дней могу поведать, что узнал от такого-то, будто один антиквар из Палермо собирал огрызки после одной венецианки, а мебельщик из Неаполя прекрасно ладит с мужем палермки и так далее. Но зато у меня есть своя теория: вся история, в конце концов, всего лишь итог всей полуправды и полулжи, изобретенной человечеством. А легенды украшают историю.

* * *

— Комиссар Ришоттани! — оторвал его Марио от размышлений. — Комиссар Брокар на второй линии!

— Алло, это вы, мосье Ришоттани?

— Добрый день! Как дела?

— Хорошо, спасибо. Добрый день, Брокар! Я все по тому же делу Рубироза. Наконец-то появился след, и я могу заранее сказать, что, по-моему, связь о которой мы подозревали, действительно существует. Вы меня слушаете, Брокар?

— Je vous ecoute.[13]

— На автостоянке туринского аэропорта мы обнаружили труп одного контрабандиста. Его смерть совпадает с преступлением на вилле Рубироза. Убитый, некто Игнацио Граделлини, почти наверняка был замешан в переправке картины Рембрандта. Мы допросили жену Граделлини, и она вспомнила, что посредник по контрабандной переправке груза во Франции — директор одной из известнейших художественных галерей. Попробуйте раскопать что-нибудь в этом плане и — как знать? — может вдруг и появится эта картина вместе с объяснением многочисленных «почему». А как продвигаются дела в связи с прошлым Рубироза?

— В настоящее время я восстанавливаю прошлое Франческо Рубирозы, — ответил Брокар. — Он, действительно, был интересным типом. Отчет пришлю, как только закончу это дело, а пока пущу кое-кого по следам посредника. Позвоню, как только что-нибудь узнаю.

— Послушайте, Брокар, у меня появилась теория, может, абсурдная, но как знать? Вам не кажется, что все эти преступления могли зародиться в кругах гомосексуалистов?

— Все возможно, — ответил Брокар, — но почему тогда директора галерей и у Самуэля и Франческо были гомосексуалистами?

— Оставим это, — прервал Армандо. — Это чисто коммерческая сторона вопроса. Оба они их ненавидели, а еще больше — мафию архитекторов-гомосексуалистов, т. е. тех, кто направлял клиентуру единственно и исключительно или к таким же антикварам, как они сами, или к директорам известных галерей, как это было в случае с Рубирозой. Когда эта банда гомосексуалистов заметила, что ее взяли за задницу, она сама или с посторонней помощью организовала это убийство, а затем, чтобы сбить полицию со следа, и это похищение.

— Вы считаете, вполне достаточно того, — перебил Брокар, — чтобы эта мафия заметила, что ее используют двое из семейства Рубироза. И этим можно объяснить зверские убийства в Турине? Лично я сомневаюсь…

— Не забывайте, у них тоже был свой расчет…

— Послушайте, — перебил Ришоттани, — давайте оставим в стороне логику и посмотрим, что значили эти два гиганта, дядюшка и племянник, в этой борьбе. Они постоянно боролись против мафии и одновременно весьма хитро ее использовали в своих целях. По-моему, как и по-вашему, здесь нет мотивов преступления, тем более преступлений, но не будем забывать, что мы имеем дело с «третьим измерением».