Лучшее прощение — месть

Сорвав с нее остальную одежду, он подмял ее под себя, а второй все продолжал шарить в вещах. Джулия сознавала все так ясно, как будто это происходило с кем-нибудь другим. Она пыталась сопротивляться, сжать ноги, помешать им, сменяющим друг друга, выиграть время, хотя бы несколько драгоценных мгновений, отделяющих ее от Армандо, который, конечно же, близко. Армандо, ее спасение, ведь он уже должен быть здесь, он спасет ее, они не успеют ее убить.

Она переносила теперь все, как бесчувственный манекен. Ее перевернули вниз лицом и снова безжалостно насиловали.

Тот, что поменьше, яростно выплевывал слова:

— Что, шлюха, теперь не будешь больше насмехаться над нами, как обычно, когда звонила своей ищейке?! Вот тебе! Вот тебе негр с начинкой из СПИДа! Ты ведь этого нам желала, а?!

Они были безжалостны и все более распаляясь, без устали сменяли друг друга. Иногда Джулия почти теряла сознание, но ужас заставлял ее быть начеку, она ждала шума машины Армандо, его шагов по лестнице, звука ключа в дверном замке.

Но и они это услышали.

— Пошли, быстро! Сюда кто-то идет!

— А эта шлюха?

— Она же нас запомнила в лицо, кретин! Ее нельзя так оставить…

Джулия слышала, как Армандо бежит по лестнице, слышала звонок, потом этот звук стал все громче, пока не заполнил ей всю голову и не разорвался там, отбросив ее и черное небытие.

«Армандо, ты здесь, наконец…» — была ее последняя мысль.

«Скорая» с включенной сиреной увозила ее бедное истерзанное тело, бинты на голове все больше намокали кровью.

Армандо сидел рядом. Большими руками он держал ее тонкую кисть, всем своим существом стараясь поддержать слабое биение пульса, единственную ниточку, связывающую ее с ним.

Врач, помогший ему поднять Джулию, лежавшую в луже крови, теперь не отнимал стетоскопа от ее сердца.

Машина мчалась по Турину, а Армандо думал о другой «скорой», которая застряла в дорожной пробке, и комиссар Ришоттани, верный своему долгу, проводил ее до места, и из-за этого опоздал… Если бы он этого не сделал, если бы не задержался, Джулия была бы жива…

Молодой врач убрал стетоскоп.

Почему он так смотрит, почему не слушает больше ее сердце?

— Все, — сказал врач. — Она умерла.

— Но пульс еще есть! Она не умерла! Послушайте, как следует! Еще бьется…

— Так должно быть, комиссар, пульс слышен еще некоторое время после смерти. Немного похоже на эхо… Тридцать-сорок биений, а потом — все.

«Потом все, — подумал Ришоттани. — Тридцать-сорок биений, а потом все, никакого следа от нее. Конец. Смерть. Джулия. Смерть.

* * *

Он все еще держал ее за руку, когда ее вносили в морг.

В коридоре люди в белых халатах оборачивались вслед: носилки, двое молчаливых санитаров и этот большой мужчина, держащий за руку мертвую женщину»

Потом прибыл дежурный инспектор. «Пойдемте, комиссар, нужно составить протокол», — и мягко увел его прочь, а другие люди в зеленых халатах, с лицами, закрытыми марлевыми повязками забрали с собой вновь прибывшую. Молодую девушку. Она была очень красива, и ее звали Джулия.

* * *

Ему вспомнились слова раввина: «Помните, что цветок любви источает крепчайший аромат, но стебель его хрупок».

Теперь этот стебель был сломан, и цветок по имени Джулия никогда не оживит печальную осень комиссара Ришоттани своей юной свежестью.

За сорок лет своей службы Армандо много повидал.

Ножевые ранения, люди, изрешеченные пулями, раздавленные и обезображенные жертвы автомобильных катастроф, изнасилованные, замученные и убитые женщины.

Насилие было частью того мира, в котором он жил. Мира, где слово «милосердие» было пустым звуком.

Он привык ко всякому. Научился отстраненно, почти равнодушно смотреть на самые ужасные и беспощадные зрелища. Но все эти несчастья и преступления касались незнакомых ему людей.

Смерть Джулии, ее прекрасное лицо, изуродованное до неузнаваемости, впервые открыли перед ним такую глубину страдания, всепоглощающего, разрывающего душу, о которой он и не подозревал.

Не может быть, чтобы такое случилось именно с ним. Он понял вдруг, какое огромное место занимала Джулия в его жизни. Звериная ярость и неудержимая ненависть охватили его.

Если он бессилен перед лицом смерти, то у него достаточно сил, чтобы лишить жизни тех, кто совершил это преступление. И он расплатится с ними той же монетой.

«Клянусь тебе, Джулия, я клянусь тебе в этом», — повторил он вполголоса, чтобы придать еще больше силы своему обещанию, тщетно пытаясь остановить слезы, которые все равно продолжали течь по его лицу.

Вокруг была только тишина, равнодушные улицы и глухая ночная тьма.

Глава 19 Месть комиссара Ришоттани

Турин 12 апреля 1989 года

Этим утром Марио увидел совершенно другого комиссара Ришоттани.

Горе всегда меняет людей, но Армандо изменился до неузнаваемости. От его огромной фигуры веяло теперь только печалью. Мрачный, бледный, отстраненный. Маленькие черные глаза на окаменевшем лице горели жестоким огнем. Только звук голоса да манера вести себя остались прежними.