Лучшее. Альманах

И тогда Дорохов завыл, закричал, силясь разорвать крепкие узлы. Черный хозяин на столе задорно свистнул, и мертвяк столкнул врача прямо в жижу, которая булькала на дне подвала.

Крик Дорохова утонул, захлебнулся в стоне других, жаждущих чужой плоти и тепла. И будто не было никогда отставного сержанта, талантливого врача Дорохова, лучшего стрелка во всем Зауралье.

— Хорошия, хорошия подношения, — хозяин причмокнул и огромным шаром скатился вниз, к Хартову. От него пахло мочой и гнилью, да так сильно, что начало щипать глаза.

— Вы обещали, — прошептал Хартов, с трудом сдерживая тошноту.

— Помнитя, мы помнитя, — согласился хозяин. — Жирнуя тушу красноцветнуя на обратную душу друга твояго.

Казалось, еще немного, и от противного запаха разорвет легкие.

— Только вот чиготь, — где-то в складках балахона показались крючковатые пальцы, в которых блеснула острая шашка. — Другу твояму понравитися с нами, не хотяти обратно в тело бренное возвращатися.

Тень дыхнула в лицо Хартову, и того замутило еще сильнее.

— Тебя зовутя к нам! А чиготь? — Шашка упала к ногам Хартова. — У нас хорошо, ни болезнея, ни смертея! Красота!

Сказав это, хозяин подхватил Хартова вместе со стулом, поднял высоко-высоко, под самый потолок.

— Домой-ту вы вернетися, нусь тела ваши точнотя вернутися, а сами у нас погоститя!

Тварь швырнула его в подвал, туда, где копошилась зловонная масса, похожая на переваренную кашу с комками в виде лиц. Падая, Хартов наконец понял, куда деваются старые тела заблудших и почему никто их не находит. В следующий миг десятки рук ухватили его и потянули глубже, глубже.

Жижа залилась в легкие, в нос, разъела глаза, облепила кожу. Заполнила каждую клеточку, каждую частицу его тела. А потом быстро вытолкнула наружу, к самому потолку, где он так и остался висеть, беспомощно наблюдая, как из разинутой пасти подвала выбирается уже чужое тело.

— Ну-уть, — пропел хозяин, — стало бытя, пора в дороженьку!

Сказал — и разлетелся сотней черных лоскутов по всему дому.

5.

К рассвету отряд Смольного вышел на поляну.

На месте лагеря, оставшегося от Степаненко, еще теплились угли, лежали забытые кем-то из бойцов мешки. Ни записки, ни указаний.

Смольный обошел поляну в поисках следов. Заметил у дряхлой сосны что-то маленькое, блестящее. Подошел туда.

Всю ночь, по дороге через лес, ему чудились какие-то тени, похожие не то на зверей, не то на людей. А перед самым рассветом будто увидел он две фигуры в старых шинелях. Окрикнул их, те обернулись, и в ночных путниках Смольный узнал двух бойцов Степаненко. Денисов, кажись, и… как там его… Харев? Командир не успел ничего сказать, как фигуры в шинелях растворились в лесу и поди пойми, на самом деле он их увидел или это голова его уставшая вздумала шутить…

У дерева лежала шашка. И винтовка. Смольный поднял их, осмотрел. Никаких следов, ни крови, ни грязи.

И шашка, и винтовка были еще теплые.

Словно живые.

Составители сборника Над составлением этого сборника работали, участвовали в конкурсах, читали рассказы и выбирали лучших: