Лучшая месть

— Мне очень хотелось бы вспомнить, какие из своих поступков ты считаешь неправильными, — приговаривал Даллас, гладя ее по щеке. — Но вот беда — я все забыл. Там, в коттедже, я обратил внимание только на готовый к работе компьютер и кучу бумаг на столе.

— Писателям так и положено — наваливать на стол кучу бумаг. — Его вовсе не пугало то, что она когда-то натворила. Он только разозлился из-за нее и рвался ее защищать. — Даллас, хотя это вовсе некстати, но стоит мне подумать о тебе — и я чувствую себя какой-то переполненной по самые уши! Переполненной счастьем и еще чем-то таким…

— Чем-то таким? — Его улыбка светилась лукавством. — А ты не могла бы выразиться более определенно?

— Я хотела бы верить, что ты говорил правду — ну, о своих чувствах. И обо мне, но…

— Я говорил только правду! И к тому же… — он поднес ее руки к губам и стал целовать все по очереди пальчики, — к тому же я хочу, чтобы больше такого не случилось. Когда мы с тобой в первый раз занимались любовью… мне не следовало этого позволять. Я воспользовался преимуществом и слишком забылся.

— И это было прекрасно, — слабым голосом вымолвила Рей.

Даллас заглянул ей в глаза, запрокинул голову и рассмеялся.

— Ну вот, а я только собрался просить прощения! Ты ведь сама знаешь, что нам нетрудно будет договориться с Джинни. К тому же мы попросим помощи у Белы. В конце концов, она и так все знает.

— Она вытрясла из меня всю правду, — покраснев, призналась Рей.

— И она догадалась, что мы не безразличны друг другу.

— Я работала над романом по кинофильму.

— Прости… — Даллас растерянно захлопал глазами. — Я что-то не понял!

— Ну, я про те бумаги в коттедже. Это для проекта, над которым я работаю по договору. Переложение сценария в виде романа. По большей части я этим зарабатываю на жизнь.

— Ты хочешь сказать, что о моей несчастной жизни уже сняли фильм?!

Она стукнула его кулачком по плечу и встряхнула головой.

— Ну да, конечно, а как же еще?

Все еще не убрав руку с его плеча, Рей застыла, затаив дыхание. Удар грома с треском раскатился за окном, словно ружейная перестрелка.

Даллас долго смотрел ей в глаза, а потом встал и отвернулся. По стеклу ударили первые тяжелые капли.

Рей впилась взглядом в эту широкую спину и смотрела, как рубашка облегает мощные плечи и морщится на буграх бицепсов. Было видно, как напряглось все его большое, сильное тело.

Она встала и подошла к нему вплотную. Осторожно, неслышно поднялась на цыпочки и прижалась щекой между его лопатками, обняла за пояс и услышала, как он вздохнул. Его вздох прозвучал как эхо ее собственного.

Очередная молния ударила где-то совсем рядом. Она осветила пурпурные тучи и пронизала их жилками пламени, вонзившимися в землю возле соседнего дома.

Почти сразу ударил гром. Оконные стекла задребезжали, земля содрогнулась.

Даллас привлек ее к себе и обнял, прижимая к груди.

— Всю жизнь я отдал делу, которое не выбирал, — начал он. — Временами мне это даже нравилось. Было приятно оглянуться на туннель, прорытый моим отцом, и отцом моего отца, и его дедом, и прадедом. При этом они не проливали ни капли пота и не жертвовали своими жизнями, но я все равно гордился, что не остался перед ними в долгу. Что в некотором роде я расплатился с ними сполна. Да, я вел себя самоуверенно и высокомерно, но всегда оставался честен.

Рей впитывала смысл каждого его слова, но сознавала, что будет заколдована любыми его словами. Она не могла налюбоваться тем, как движутся его губы, глаза, как меняется его лицо, как выглядит его шея и даже густые волосы в расстегнутом вороте рубашки.

Она не заметила, как он ласково, самыми кончиками пальцев, заставил ее поднять лицо.

— Ты хоть слушаешь, что я говорю?

— Кажется, да.

— И если даже мою фирму ждет полный крах, я думаю, что мы это переживем. Не можем не пережить. Черт, может, мне пришла наконец пора стереть пыль со старого пианино и начать заниматься? Я мог бы играть вечерами в барах. Ты, случайно, не умеешь петь?

— Совершенно не умею, — рассмеялась она. — Мы наверняка помрем с голоду.

А он вдруг снова стал серьезным:

— Рей, вот ты и начала думать о нас. Пожалуйста, думай так и дальше! И верь, что мы сумеем пережить все это и будем вместе! Я собираюсь отыскать тех людей, про которых говорил Тайсон, и сказать, что мы со всеми расплатимся. Одному Богу известно, сколько мы задолжали, но ведь если нас обанкротят, то никто вообще ничего не получит! Им волей-неволей придется дать нам шанс!

Он почему-то совсем перестал вспоминать о деньгах, по его мнению, украденных Уорреном. Она уже не знала, что ей говорить и кому верить. Линсей-Мэй вполне могла поверить в то, что Биф Келхаун любит ее и позаботится о ней. А теперь ей до конца жизни придется сидеть, отвечая на звонки в офисе Келхаунов, получая нищенскую плату и унижаясь перед сыном Бифа всякий раз, когда случится несчастье.

— А что теперь омрачило эти зеленые глазки? — поинтересовался Даллас.