Лучник

Чемодан состоял из шестидесяти девяти килограммов лютеция, ста десяти килограммов различных изотопов осмия и семидесяти пяти родия. Было ещё достаточно много платины, палладия и иридия – эти металлы просто не стали все выгружать из автобуса. Увидев металл, его упаковку и количество и выслушав пояснения заикающейся от волнения Эльвы, Платон понял, что в спецхранилище живых людей больше не осталось.

Почему? Потому что, увидев звёздное небо Стикса, а затем безумный рассвет Улья, охранники запаниковали и решили покинуть спецхран, забрав всё самое ценное, а свидетелей такого преступления живыми не оставляют. После загрузки броневиков на мнимых инкассаторов напали переродившиеся воспитанники спецшколы, и у оставшихся в живых осталась только одна дорога – через заминированное поле.

Автоматические орудия не сработали по двигающемуся по полю броневику, а затем и по толпе пустышей просто потому, что они были отключены. Всё это означало только одно – то, что им в хранилище больше делать нечего. Поэтому Платон взялся за рацию.

– Лучник Гостю. Тридцать семь.

Ответ пришёл через двадцать секунд.

– Гость Лучнику. Шестьдесят два.

Ответ был верный – цифры пароля и отзыва должны были сложиться в цифру девяносто девять. Пароль простенький, но надёжный.

– Ждите. Выйдем тремя машинами через несколько часов. О времени выхода сообщу дополнительно.

С выездом Платон торопиться не стал – Боцман с Тайрой и курсантами решили поискать на броневиках датчики системы распознавания свой-чужой, и нашли их только через три часа. Теория теорией, но необходимо было точно знать, работают ли эти датчики на двух оставшихся броневиках. Оказалось, что работают.

Сам Платон с Тигром, Шушей и Марком Бу изучали гараж на предмет входа в подземелье, но в поисках не преуспели. Зато наткнулись на кладовку с продуктами и затарились очень качественными консервами и бутилированной водой (предыдущие продуктовые запасы выкинули все, кроме ящиков со сгущённым молоком). Словом, выдвинулись только через четыре часа и ещё через тридцать минут подъехали к ожидающим их друзьям.

– Ты, как всегда, с новобранцами. Скоро жить будем как в казарме или в детском саду, – подколол Платона Гость, оглядывая ровную шеренгу новичков.

– Прикалываться потом будешь, – отбрил Платон приятеля. – Раненых посмотри – у нас двое тяжёлых, и поговорить надо серьёзно.

– Поговорить серьёзно надо, – веселье Гостя как рукой сняло. – Егерь всё бухтит и бухтит не по делу. В последнее время с ним что-то происходит. Как наваждение какое. Вчера даже орать на Катёну принялся. Истерил совсем не по-детски. Видимо, мирно переубедить Катёну у него не получается, и он начал на неё давить, а девчонка к такому обращению не привыкла и привыкать не собирается. В её семье отец с матерью голос на детей никогда не повышали. Не говоря уже о том, чтобы авторитетом придавить. Катёна сегодня утром сказала, чтобы Егерь к ней близко больше не подходил. Достал он её окончательно и, похоже, бесповоротно. Катёна к Славке с Кнопкой тянется, а те сам знаешь, как к отряду относятся. Прав ты был с Егерем. У него одно желание – заховаться в каком-нибудь медвежьем углу, прикинуться ветошью и не отсвечивать. И никак ему не удаётся объяснить, что с такими желаниями в Улье долго не живут.

На что Платон ответил.

– Ничего страшного. Егеря вылечим, в край дадим в рожу. Может, так дойдёт лучше. Разброд и шатание купируем новичками. У меня новости серьёзнее, но сначала займись раненными бойцами и пожалуйста, ничему не удивляйся, а я пока с Егерем поговорю.

Сразу поговорить с Егерем Платону не удалось. Увидев винтовки снайперов, на нерадивого папашу и Яри насели новоиспечённые курсанты. Кнопке с её малошумным пулемётом тоже пришлось несладко – Марк Бу, увидев такое чудо техники и женственности, споткнулся на ровном месте и упал прямо в объятья удивлённой девушки.

Платон так и не понял, что парню понравилось больше всего – пулемёт, Кнопкины выпуклости или то, как она поймала его на лету и, не напрягаясь, поставила на ноги. И это восьмидесятикилограммового солдата, обвешанного всевозможным стреляющим железом.

Гость по совету Платона вместе со Славой запряг ухаживать за ранеными Катёну, а среди них оказался Генка Иволга – мальчишка приблизительно возраста любимицы всего отряда. Сказать, что изрезанный ножом Иволга был сражён в самое сердце, это вообще не сказать ничего.

По авторитетному заявлению Гостя, наблюдавшего эту удивительную встречу, стрела проказника Амура пробила Иволгу насквозь и пригвоздила к земле. Отчего тяжело раненый озорник из смертоубийственной спецшколы стал тихим и покладистым, как фиалка на газоне, чего с ним не случалось с самого его зачатия.

В свою очередь Катёна благосклонно отнеслась к новому почитателю, а так как Иволга был действительно серьёзно ранен, ухаживала за ним как за маленьким дитём. Иволга от такого внимания млел и таял, растекаясь по опавшей сосновой хвое, как масло по раскалённой сковородке.