Лучи смерти товарища Теслы

Открыв дверь, Глебов вошёл внутрь комнаты. Профессор с милой улыбкой колдовал над поздним ужином, нарезая колбасу ровными тонкими кружочками, в углу комнаты на примусе грелся чайник.

— Будете чай?

— Давайте!

— Что касается вашей… хммм… новой особенности — всё готово, можете как раз пока примерить.

Кивнув, НКВДшник снял плащ, рубашку и надел изобретение Кебучева. Действительно, сидело как хороший костюм, лишь слегка холодило кожу металлом. При этом стоило провернуть диск на груди, разорвав контакт, — и из пальцев снова пробивало разряд на металлические предметы в комнате и на воду. Провернуть обратно — и всё, изоляция.

— Блестяще, профессор! Скажите, я вам что-нибудь должен?

— Завещайте своё тело науке… Шучу, не переживайте. Ничего не надо, если уж совсем свербит в одном месте — можете купить мне шоколада или иную сладость, очень уж я сладкоежка.

— Хорошо, договорились!

Гавриил Платонович улыбнулся, сходил к примусу и, вернувшись с чайником, заварил для себя и гостя чай. Пододвинул тарелку с нарезкой колбасы и буханкой хлеба, приглашающе кивнул. Клим вздохнул и, украдкой взяв пистолет в руку, как бы ощупывая карманы пальто, пристально посмотрел на собеседника.

— Гавриил Платонович, давайте на чистоту! Вы — немецкий шпион.

— Климушка, уберите на предохранитель ваш пистолет — и мы с вами поговорим. Если хотите, можете забрать мой «Браунинг», он во внутреннем кармане пиджака, слева.

— Ценю ваше спокойствие и разумность.

Попятившись, следователь упёрся спиной в стену, не спуская глаз с профессора, ощупал левой рукой его пиджак, вытащил «Браунинг» и лишь после этого сел на кровать, положив оружие рядом с собой на простыню. Свой собственный пистолет НКВДшник демонстративно вынул, поставил на предохранитель и поместил себе на колени. Кебучев улыбнулся, кивнул и принялся спокойно ужинать. Съев два бутерброда и отпив как следует чая, он, наконец, повернулся к гостю.

— Вы меня по доносу Сахарова спалили? Или где прокололся?

— Скажем так: я тоже люблю смотреть на звёзды ночью…

— Эх, зараза! Говорил я им, что надо над пустыней, подальше — а они, мол, ни черта не видно, непонятно, куда светить, найдите место… Вечно этот их немецкий порядок все карты путает, вот ничего не могут вне инструкций.

Глебов оценил хладнокровие шпиона и позволил себе немного улыбнуться.

— Завербовали вас в Мюнхене, верно? Что, предложили несметные богатства да квартиру в Бадене?

— Климушка, вот только давайте без допросов. И уж тем более без красной пропаганды. Мы же с вами оба интеллигентные люди, дворянского происхождения… Или мне вас называть гвардейским поручиком, товарищ Глебов? Вам так комфортнее будет вести светские беседы?

— Ну, называть можно как угодно… Но давайте побеседуем, это дело хорошее, если в приятной компании.

Теперь улыбнулся Гавриил Платонович. Закинул ногу на ногу, взял в руки чашку с чаем.

— Завербовали меня до Мюнхена. Да я и не против был… Вы, вот, вряд ли знаете, что такое Петроград в годы той самой революции. Я же на своей шкуре, что говорится, испытал, когда меня матросня ногами била… В общем, как сейчас принято говорить, я элемент классово чуждый, настроенный контрреволюционно.

— Вы понимаете, что вам за это светит? СЛОН — это ещё в лучшем случае.

— Прекрасно понимаю. Но будь вы заплечных дел мастер, как Агнаров, я бы уже свои зубы выплёвывал… Вам ведь интересно, какую игру я веду. И вы не настолько дурак, чтобы не догадаться, что у Якова Иосифовича тут тоже своя игра, как и у Сахарова была. Тем более, вам хочется найти того, кто или что людей в пятнышки на полу превращает — так что вам я живой нужен, помогающий следствию. Ведь так, голубчик?

Следователь неохотно кивнул: действительно, от говорящего и помогающего профессора будет пользы существенно больше, чем от арестованного. Да и, честно говоря, немецкий шпион не выглядел тем, кого стоило всерьёз опасаться.

— Тогда предлагаю нам с вами договориться. Я честно выкладываю всё, что мне известно, и помогаю вам с раскрытием тайны исчезновения сотрудников полигона. Если повезёт, мы даже сможем-таки поймать шаровую молнию…

— А взамен что?

— Вы дадите одному пожилому гражданину Рейха исчезнуть, не привлекая внимание. Всё равно шаровая молния — а она главная цель моего вояжа в советское государство — останется здесь. А, скорее всего, и вовсе не достанется никому из нас, снова исчезнув. Что скажете?

Клим Глебов надолго задумался. Совесть говорила ему, что это всё же неправильно, да и профессор Кебучев, или кто он там, всегда может обмануть. Но без него поймать шаровую молнию точно не удастся. Тем более, что его можно потом попробовать обмануть самому и объявить перехват самолёта: не испарится же он. В конце концов, на то и существуют разведка-контрразведка, чтобы таких, как он, ловить, а работа следователя — расследовать исчезновение советских граждан. И несоветских тоже. В итоге НКВДшник вздохнул и тяжело кивнул — Гавриил Платонович с улыбкой потёр ладони.