Ложь от советского информбюро

Проезжали мимо концлагеря. Бараки, где были заключены наши женщины, были обнесены семью рядами колючей проволоки. Верхняя часть столбов, высотой не менее 3-х метров, была похожа на хоккейные клюшки: вверху обращенные кривульской в сторону барака. Каждый ряд столбов держал на себе много рядов колючей проволоки. В открытые настеж ворота заключенные женщины из бараков хлынули на волю огромной толпой. Они с криком и плачем бежали к нам. Им не верилось, до этой минуты они совсем ничего не знали. Картина была потрясающей. Но меня особенно тронула случайная встреча солдата со своей сестрой. Как она бежала к нему, узнав его. Как на виду у всех они обнимались и плакали. Это было как в сказке. Бараки, окруженные семью рядами колючей проволоки. Открытые настежь ворота, и бегущие из бараков с криками и плачем женщины. До их сознания, может быть, еще не дошло, им еще не верилось, что они уже совсем свободны. Для них это было такой неожиданностью.

1, 2, 3 февраля живем в деревне. Идет артиллерийская и пулеметная перестрелка.

3 февраля переехали южнее, на левый фланг. Идет артиллерийская перестрелка. Самолетов нет. Живем в немецком доме. В домах шикарно, по-городскому: электричество, водопровод, все удобства. Тут, видимо, богато живут.

4 февраля живем в городе Миттенбрюкк. Много трофеев: масло, сыр, консервы, молоко сгущенное, мясо, мед. В каждом доме в подвалах запасы фруктов в стеклянных банках, закрытых стеклянными крышками. Обедать на кухню не ходим, даже котелки свои побросали. Питаемся своими запасами. Берем только хлеб.

6 февраля живем в деревне Рейгенсфальд. Немцы сильно сопротивляются. Некоторые наши части перешли реку Одер. Послал письмо Асе. «Я очень далеко нахожусь от тебя и все время в движении уже на германской земле. Иногда движемся день и ночь, а местами немецкие войска дают нам отпор, задерживаемся на день, на два. Бои идут не каждый день. Прошли мы Польшу, она значительно беднее Германии.

У поляков ничего нет. А у немцев много всего, продуктов и вещей. Мирное население в Германии в некоторых населенных пунктах все на месте, а местами осталось мало или совсем нет никого. С переходом на германскую землю появился довольно интересный приказ. Солдату разрешают послать на Родину посылку трофеев до 5 килограммов в месяц, а офицеру — 10 килограммов. Сначала не верилось нам. Но оказалось, это так. Посылки стали принимать на передвижной почте и отправлять их по указанным адресам в Россию. Конечно, это нехорошо, поощрение мародерства. Но, оказывается, немецкому солдату разрешалось посылать домой ежемесячно посылку в 16 килограммов с захваченной ими территории.[32] Погода здесь теплая. Снегу мало, и то он тает. На этом закончу. Будь счастлива, Асенька! Пиши скорей. Очень жду. С фронтовым приветом Вася».

6 февраля идет стрельба, к вечеру прекратилась. На улице идет дождь. Небольшой город расположен на берегу Одера. Живем в доме торговца мясом, спим на полу, на соломе. Хозяев нет.

7 февраля утром поехали дальше вглубь Германии. Через понтонный мост переехали реку Одер. Река быстротечная, глубокая, понтоны так и рвет, старается снести их. Расположились в доме на левом берегу реки. Ночью уехали обратно и остановились на старом месте в том же доме. На улице около дома, где мы переночевали, старшина грузин работник политотдела, положив наган на левую руку, прицеливался в спину ехавшему на велосипеде старшему лейтенанту и кричал: «Стой! Стрелять буду!» Офицер продолжал ехать. Но стрелок он оказался плохой, расстояние до офицера было всего 10–15 метров. Два раза выстрелил, но промахнулся. Я подошел к старшине и «сказал ему: «Если убьешь офицера, то, согласно военному уставу, тебя трибунал приговорит к расстрелу». Стрелять он больше не стал, и сказал мне: «Зачем он безобразит».