Ложь от советского информбюро

28 сентября пришел лейтенант К. Н. Дубенецкий, записал весь наш орудийный расчет в орудийный расчет четвертой батареи, а после обеда в тот же день переехали на новое место. Около самой шоссейной дороги, вблизи авиашколы, вырыли землянку. Вычистили и смазали пушку. Пушка была новая, на резиновом ходу, с раздвижным лафетом, полуавтоматическая, с клиновым затвором. Стреляла не на шесть километров, как та, старая, а на четырнадцать километров и при хорошей слаженности расчета давала до двадцати пяти выстрелов в минуту. Немцы все время обстреливают нас из орудий крупного калибра, снаряды рвутся недалеко от нас. Уже несколько дней немецкие самолеты не появляются. 29 и 30 сентября ночевали в блиндаже семь человек.

1 октября в 18 часов переехали от авиашколы на новое место, ближе к Новому Петергофу. Ехали через Ораниенбаум, парком мимо большого пруда. Стены дворца до самой крыши были обложены мешками с песком. До 24 часов рыли окопы, установили пушки. В 24 часа легли спать в узкие щели.

3 октября в четыре часа приехала кухня. Старшина привез хлеб и сухой паек на два дня и по сто граммов водки. Ночью немцы обстреливали из минометов. Мины рвались в нескольких метрах от нас. Наша артиллерия активно стреляет по немцам. Погода солнечная.

6–8 октября мы стреляли по немцам уже из новой пушки. Ночевали в блиндаже. Погода неплохая, но холодный сильный ветер. Листья осыпаются. 9 и 10 октября живем в том же блиндаже.

11 октября выпустили по немцам из нашей пушки около 40 снарядов. Стрельбу признали отличной. Нашу пушку немцы быстро засекали по звуку. Минут через десять в 19 часов они открыли по нам сильный огонь из дальнобойных крупнокалиберных орудий. Снаряды рвались около наших блиндажей. Мы, тринадцать человек, сидели в котловане, прикрытом одним накатом нетолстых бревен. Между нами и нашей пушкой стояли три толстые в три обхвата сосны. Винтовки наши были расставлены в пирамиде, а на сучках сосен висели кружки, котелки и прочее имущество. Когда закончился обстрел, нам надо было выбираться из убежища, но выбраться было непросто. С большим трудом удалось вылезти из блиндажа одному, а все остальные вышли после того, когда этот товарищ обрубил сучки, расчистил выход.

Мы увидели нагромождение срезанных осколками снарядов этих огромных сучковатых сосен. Трехсотдесятимиллиметровый снаряд угодил в правую станину нашей пушки и от нее не найти было ни одного кусочка металла. Ровик, вырытый недалеко от пушки, сравняло, к счастью никого там не было. Три столетних сосны просто состригло, как былинки ножницами. От оружия, стоящего в пирамиде, не уцелела ни одна винтовка. У некоторых были перерублены стволы, а некоторые оказались исковерканы осколками и стали непригодными. Котелки и кружки обкромсало, превратило в щепки. Справа от нас перед соседней пушкой была большая глубокая воронка. Пушку сильно засыпало песком, но повреждений не было. Воронки были так велики, что в них сразу же набралось много воды.

Итак, мы потеряли вторую пушку. Ее увезли через Финский залив в Ленинград в ремонт. Третья пушка, такая же, как вторая, честно служила до конца войны. Но ей тоже пришлось претерпеть много больших неприятностей: на ее щите было много рваных дырок, он был пробит осколками вблизи разорвавшихся снарядов.

12 и 13 октября стрельба с обеих сторон относительно слабая. 13 октября в 14 часов переехали на новое место левее авиагородка в противоположную сторону от Ораниенбаума. К нашей дивизии под Ораниенбаумом было присоединено 500 человек моряков-балтийцев: они помогали нам удержать Ораниенбаумский плацдарм, а береговая артиллерия и пушки кораблей каждый день обстреливали немцев. Тяжелые снаряды с воем летели над нами и опускались на вражеские позиции.

15 октября рыли блиндажи. Жили в землянках. Наши пушки стреляют ежедневно.

19 октября получил от сестры из Ленинграда письмо. Питаемся неплохо. Завтрак в 9 часов, обед в 19 часов. Хлеба дают 800 граммов на день, сахара 35 граммов, папирос — 2 пачки на 3 дня.