Ложь напрокат

– А-а-а. Так первый раз это давно было – года полтора-два назад. Она умерла очень странно – буквально через неделю после того, как завещала квартиру какой-то женщине. Мы пытались с этим разобраться, но бросили. Юрист объяснил, что завещание не оспоришь, только зря деньги истратишь. Причина ее смерти с криминалом не связана. А туда я поехала только потому, что не давала покоя мысль о мошенничестве с квартирой. И еще раз ездила. По совету мамы и тайком от Сергея с Татьяной. В квартиру никто не заселялся. Да пропади она пропадом! Так же, как и эта. Счастья она Сергею и Танюше не принесла.

– Ты хочешь сказать, что больше в ту квартиру не ездила?

– Естественно, нет. В конце концов, брата это должно было больше волновать, чем меня.

Пушистый комок прыгнул мне на колени, заглянул в глаза и замурлыкал. Пришлось погладить нежную пуховую шубку. Довольная Сабрина улеглась, демонстрируя полное удовлетворение.

– У тебя много отрицательной энергетики, – заявила Наташка. – Вот у меня наоборот – сплошная положительная. Кошки липнут только к негативу.

Мне было все равно. Я и сама была готова замурлыкать. Во-первых, оттого, что оправдались мои прогнозы в отошении Марии, а во-вторых, я моментально влюбилась в эту живую игрушку, уютно устроившуюся на моих коленях.

– О! Пристроилась! – улыбнулась Машуня. – Она редко к кому идет. Придется подарить вам котенка. Возьмете?

– Запросто! – не раздумывая, ляпнула я просто потому, что раздумье неминуемо привело бы к отказу.

Муж – добрый человек, но категорически против кошек. Они дерут обои, мебель и считают его ботинки вполне подходящими для роли лотка. У нас прожил до глубокой старости кот Шустрик. Город наводил на него тоску. Особенно в последние годы. Он обожал наши выезды в деревню во время летних каникул. Возвращение в ограниченное пространство квартиры рождало в кошачьей душе самые низменные чувства, и он с упоением драл когтями все, что только поддавалось. Но это было не самое страшное. Намного хуже был запах, который ничем нельзя было выветрить из ботинок мужа, а позднее – с кресел, которые показались коту самым подходящим место для отправления естественных надобностей. Наверное, у него тоже была болезнь Альцгеймера. Выставить его вон мы не могли. В свое время он уже пострадал от рук человека. В один из загулов Шустрик сиганул с третьего этажа. Сила мартовской любви была столь велика, что он, вероятно, сиганул бы и с большей высоты. Через неделю вернулся. Голодный, дрожащий и с голым хвостом. На том месте, где ранее гордо колосился хвост, торчала жалкая длинная цепочка подсохших составных частей. Как объяснил ветеринар – хвост умело обрезан по кругу – скорее всего, острым скальпелем. Ветеринар удалил Шустрику остатки былой роскоши, а заодно и лишил мужского достоинства, полагая, что он хорошо погулял и ему есть что вспомнить. Любовь до добра не доводит. Это мудрое изречение вполне подходило ему. Жизнь Шустрика оборвалась в восемнадцать лет…

– Я забыла спросить, зачем вы приехали? – раздался над ухом голос Маши, оторвавший меня от воспоминаний. – Заболтала вас своими проблемами. И чайник, наверное, остыл…

– Да не нужно нам никакого чая. Мы просто так… Рядом проезжали и зашли узнать, как дела.

Ничего умнее в голову не пришло.

– Ну не совсем просто так, – поправила меня Наталья. – Думали, что случайно застанем Сергея. У меня знакомые интересовались возможностью воспользоваться услугами его фирмы.

– Так я вам сейчас дам номер его мобильного телефона. Пишите… Нет, подождите, кажется, опять перепутала цифры. Восемьсот шестьдесят один или шестьсот восемьдесят один? – Она призадумалась. – Знаете, запишите наш домашний, брат вам сам продиктует. И постарайтесь его как-нибудь взбодрить. Такое впечатление, что он живет по инерции. Даже не знаешь, как себя с ним вести. Жалеть не позволяет – злится. А не жалеть невозможно. Позавчера, как мне показалось, немного в себя пришел – спросил, как у моей девочки дела в школе. Я обрадовалась и принялась болтать, перескакивая с пятого на десятое. Потом смотрю – он не слушает, ну я и заткнулась. Он даже и не заметил. Посидел, посидел – и как шарахнет кулаком по подлокотнику: я, мол, эту мразь все равно найду! А вчера с утра опять какой-то водонепроницаемый.

– Мы, как лошади в цирке, бегаем по замкнутому кругу. – Наташка, в отличие от меня, была расстроена. – Не пойму, чему ты радуешься? Время идет, а мы не сдвинулись с мертвой точки.

Мы шли к метро, и я действительно радовалась. Если и были какие-то подозрения в отношении брата и сестры Корольковых, то они окончательно рассыпались. Об этом я и поведала подруге. Так или иначе, но круг подозреваемых сузился. Наташка огрызнулась, считая, что круг сузился слишком уж сильно, поскольку в нем не осталось ни одного подозреваемого. Бедная Танюшка сидит в ссылке в окружении алкашей, а мы не можем ее ничем порадовать.