Ловцы книг

– Счас-тье! – снова повторил Труп и с облегчением перешёл на немецкий, вспомнив, что соседи отлично на нём говорят. – Чем я только в жизни не зарабатывал! Но как настоящий художник – ещё никогда. Собственно и не рассчитывал. Просто захотел свои фотографии всем показать. И вдруг их купили! Чужие люди! Не богатые родственники, не близкие друзья, чтобы меня поддержать. Мы с этими чуваками едва знакомы, просто пересекаемся здесь иногда. И было видно, что им очень нужны мои фотографии. Выбрать никак не могли. Я был готов отдать по себестоимости, просто окупить печать, но пока бекал-мекал, Дана сказала: «Сотня за отпечаток, только как для своих». Я чуть не помер на месте, так испугался, что они передумают. Но они даже торговаться не стали. Это почему-то так окрыляет! Я не жадный, и на жизнь мне пока хватает. То есть дело не в самих деньгах…

– …а в том, что им настолько понравились фотографии, что они готовы потратить настоящие деньги, не фантики. Всё взаправду, – подхватил Самуил.

– Точно. Всё стало взаправду. Как будто я получил справку, что не зря на свете живу. И наконец-то, задним числом поверил каждому, кто раньше хвалил мои фотографии. До меня дошло, что я крут!

Дана, которая учила немецкий давно, ещё в школе, и почти всё забыла (кроме имени своего кота), укоризненно покачала головой, дескать, что вдруг за секреты. Нормально давай говори.

– Я гений, мне всё можно! – по-русски сказал ей Труп.

Все присутствующие дружно заржали.

– Это Юрате его научила, – вздохнула Дана. – И велела впредь на любые претензии так отвечать.

– Я плохому не научу, – флегматично заметила Юрате, которая всё это время тихо сидела в дальнем углу с телефоном. Как подменили. Не её стиль.

– Текст отличный прислали, – сказала Юрате уставившемуся на неё Тиму. – Тебе сто пудов понравится. Потом покажу.

– Если хотите ещё бутербродов, надо сбегать за хлебом, – громко объявил Артур. – И тёртого сыра совсем мало осталось. Я бы сам пошёл, но на мне куница сидит.

Куница Артемий важно кивнул, всем своим видом показывая, что не отпустит любимца в ужасную мокрую тьму.

– В рюкзаке у меня поройся, – сказала Артуру Юрате. – У тебя рука лёгкая. Может найдёшь батон.

– Кефирный! – открыв рюкзак, обрадовался Артур. – Для горячих бутербродов лучше всего. И сыр нашёлся. Маасдам. Не тёртый, куском, но это вообще не проблема. Можно его тоже взять?

– Аж сам Маасдам? – удивилась Юрате. – Ладно, за три твоих бутерброда я, пожалуй, его уступлю.

Спорим, ни батона, ни сыра у неё в рюкзаке изначально не было. Появились, когда Артур туда заглянул, – весело подумала Надя. – Как у бабушки в буфете сами собой появлялись мука и сахар, когда мне было лень за ними в лавку идти.

Вот вроде бы ничего особенного не происходит, – думал Самуил, допивая горячий яблочный сок с кальвадосом, обманчиво мягкий напиток, Дана сказала, старинный нормандский рецепт. – Ну бар, предположим, не хуже, чем дома. Где-нибудь в Козни вполне мог бы быть такой. Ну выставка; отличный, кстати, фотограф сосед. В ТХ-19 вообще очень много хороших художников, у нас бы их на руках носили, а они зачем-то с упорством, достойным лучшего применения, рождаются в ТХ-19, где почти никто им не рад. Неужели сами, выбирая место рождения, не понимают, что сюда устремляться не надо? А почему им никто не подскажет? Как так?! Для баланса они тут, что ли, необходимы? Уравновешивать созиданием новых высоких смыслов возведённое в норму унылое зло? Ладно, чего гадать, всё равно никогда не пойму наверное, теоретик из меня как из свечки весло… Хороший фотограф, договорились. И этот внезапно пьяный компот. И музыка, кажется, из тех времён, когда я впервые попал в ТХ-19 на практику, и был во всё сразу авансом влюблён. Да, музыка – это важно. Wish You Were Here, почти «Как жаль, что вас не было с нами»[22], Тим недавно дал почитать, я заперся в ванной и плакал, лет сорок такого со мной не случалось, невероятный рассказ. Но даже это не объясняет, почему я сейчас себя чувствую, как… нет, не дома. Не знаю. Местные в таких случаях говорят «как в раю».

Вильнюс, Ноябрь 2020