Ловите принца! (Щепки на воде)

— Не переживай, братишка, — он бросил рубаху в корзину, куда складывали белье для стирки, подошел к другу и похлопал его по плечу. — Мало ли девиц хороших на свете? Удивляюсь только, как это такая пташка, как она, тебе понравилась? Она, что есть, то есть, барышня видная: губы, глазки, щечки, фигура ничего. Но какой от этого богатства толк, если в голове у нее одна мысль, и та глупая? — молодой человек хмыкнул, рукой махнул, снял со спинки кровати льняное полотенце и стал вытираться. — Жалко мне того, кто на ней жениться: эдакое сокровище в дом введет…

— Замолчи, — сквозь зубы прорычал Пек.

— Ладно, не пыхти. Больше про нее не говорю, — Ларик пожал плечами. — Только совет тебе дам: сходи, погуляй и забудь быстрей про все неприятности. И смотри: сегодня вечером ты дерешься, а настрой в этом деле штука важная.

— Без тебя знаю! — огрызнулся Пек и сорвался с места и сердито хлопнул дверью, выбегая наружу.

В коридоре он чуть не сбил с ног горничную Нину, которая шла мимо с охапкой покрывал — собрала их, чтоб нести на улицу, вытряхивать.

— Мамочки! — вскрикнула девушка, заваливаясь на бок вместе с ношей.

— Тихо-тихо, — Пек не дал ей упасть, ухватил горничную за локоть. — Чуть беда не случилась. Я тебя не сильно пихнул?

— Вроде нет, — выдохнула Нина, прислонившись к стенке. — Только впредь смотри, куда летишь.

— Да, конечно, — забормотал Пек. — На вот, — протянул ей пару медных монет из кошелька, — я кувшин разбил, тот, что ты для цветов давала. Это — на новый кувшин, и за то, что толкнул, — чуть помедлил, посмотрел на ее красное лицо, растрепавшиеся при столкновении волосы, и вдруг предложил. — Давай помогу. Ты маленькая, а покрывал — гора целая. Куда нести?

— Нет, не надо. Я сама справлюсь. Ты сегодня такой нарядный, а работа — пыльная, — смущенно заметила девушка.

— И вовсе я не нарядный, — нахмурился Пек: ему не хотелось думать, что ради какой-то легкомысленной Делии он старался-наряжался. — Просто одеть сегодня больше нечего: все в стирке.

Нина улыбнулась и сбросила на его подставленные руки свою ношу. Поправив юбку и фартук, спрятала выбившиеся каштановые прядки под чепец и кивнула:

— Что ж, тогда пойдем…

Трясли они на заднем дворе — пыли было немного, поэтому работа двигалась быстро.

Сперва все делали молча. Потом Пек решил, что не стоит понуро молчать, тем более, что Нина ему добродушно улыбалась, и повел разговор:

— Ты ж тут недавно?

— Да. Всего полгода. Раньше отец не пускал — сам работал: в кузнечном цеху меха качал, огонь раздувал. Потом он умер — и что-то у него в груди порвалось. Осталась я одна. Пришлось трудиться — и как-то полегче мне стало. Не только время лечит — работа тоже лечит, — Нина рассказывала бодрым голосом и улыбалась: ей очень нравилось, что она и Пек так просто сошлись и теперь вместе занимались покрывалами.

— Ты отлично справляешься, — кивнул юноша, перебрасывая чистые покрывала на забор. — Ни разу не видел, чтоб ты без дела сидела. А толстуха Павлина, что работала до тебя, любила подремать в каморке под лестницей. Лентяйка была.

На это Нина лишь плечами пожала, смущенно улыбаясь, и Пек тоже улыбнулся: заметил, что она не желает обсуждать других людей. Это ему понравилось.

— А сколько тебе лет? — спросил он неожиданно сам для себя.

Нина покраснела:

— Шестнадцать.

— И не страшно тебе одной в этом городе?

— Но ведь и тебе не страшно, — лукаво улыбнулась девушка.

— Я-то парень, и я не один: я с Лариком. Мы вдвоем, если надо будет, горы посворачиваем.

— Так я тоже не одна, — кивнула Нина. — Друзья моего отца, которые с ним вместе в цеху работали, меня не забывают. Я от них частенько помощь получаю. Вот ведь как получилось — как будто сразу три отца у меня теперь, — вздохнула девушка. — Хотя родного батюшку и толпа не заменит…

Пек чуть вздрогнул, услыхав про отца, но тут же пустил эти слова мимо — не хватало еще сравнивать заботливого батюшку Нины со своим собственным отцом, жестоким и равнодушным к нему, родному сыну.

— А ты что же? Как в бойцы пошел? Это дело нехорошее — здоровьем на хлеб зарабатывать. На такое лишь сильная нужда толкает, — стала спрашивать Нина, полагая, что если она без утайки про себя все рассказала, так и от Пека следует ждать подобного.

Только юноша не был настроен откровенничать. Заметив, что покрывала кончились, он буркнул:

— Ну что? Все?

— А? Да, — растерянно кивнула Нина. — Теперь это все надо до кладовки дотянуть.

— Помогу — без вопросов. Ты только знай — наваливай, — и Пек решительно подставил плечо.

Они не успели нагрузиться и уйти со двора: над забором, над черепичной крышей дома, пугая голубей, пронесся тревожный гул — где-то далеко металл бил в металл.

— Набат! — пискнула девушка, от неожиданности роняя покрывало на землю. — Ой, мамочки! Что-то страшное случилось!

Звон не прекращался, был громким и частым.

— Прости, старушка, я должен узнать, — тряхнул головой Пек, в один миг перелетел через забор на улицу и умчался на главную площадь Илидола — Каменную, к ратуше — именно оттуда несся сигнал тревоги.