Ловец орлов

Старик заснул, и во сне открылось ему, что нужно делать. Проснувшись утром, он приготовил какое-то черное зелье и натер им ноги старшего своего сына. Тот погнался за стадом бизонов; теперь он бегал так быстро, что догнал стадо и убил нескольких бизонов. В маленьком лагере устроили пиршество, а когда все утолили голод, старик сказал старшему сыну:

— Ты совершил великий подвиг и заслужил новое имя. Я даю тебе имя Сиксика.

Сиксика значит «черноногий». Услышав это, младшие сыновья почувствовали зависть и попросили отца дать также и им новые имена. Долго думал старик и, наконец, сказал:

— Я не могу исполнить вашу просьбу, пока вы не заслужили права носить новые почетные имена. Черного зелья я вам дам, чтобы и вы могли убивать бизонов, но вы должны отсюда уйти в другую страну и там совершать великие подвиги.

Сыновья исполнили его приказание. Один пошел на юг, другой — на север. Долго скитались они. Наконец, вернулся тот, что отправился на юг. Он принес тюки с красивой одеждой, которую снял с убитых врагов, отец назвал его Пикуни — «в пышные одежды разодетый». Другой сын принес скальпы и оружие вождей, им убитых, и отец дал ему имя Кайна — «много вождей». Эти три сына стали родоначальниками наших трех племен: сиксика, пикуни и кайна.

Как я уже говорил, по матери я был пикуни, а по отцу — кайна, и жил с племенем моего отца — кайна.

Когда догорел наш маленький костер в вигваме, вернулась бабушка, раздула тлеющие угли и сказала мне:

— Да, мы пойдем на юг, к пикуни, но обещай мне, сын моего сына, вернуться когда-нибудь к кайна, родному нашему племени.

— Обещаю тебе исполнить эту просьбу, — ответил я. Когда я заслужу право носить великое имя — Старое Солнце, которого я добиваюсь, я вернусь к кайна и попрошу жрецов Солнца дать мне это имя.

На следующее утро меня разбудило пение. Как я удивился! Моя мать пела впервые с тех пор, как умер отец. Она уже начала укладывать наш жалкий скарб. Видя, что я проснулся, она окликнула меня и попросила поскорее сбегать к реке, выкупаться и привести лошадей.

— Потом мы поедим, оседлаем лошадей и поедем на юг, к пикуни.

Я увидел, что и бабушка укладывает свои пожитки в два старых мешка. Она была очень печальна; слезы навертывались ей на глаза, а руки дрожали. Выходя из вигвама, я посоветовал ей не грустить; сказал, что рано или поздно она одобрит мое решение.

Купаясь в реке вместе с мальчиками, моими товарищами, я сказал им, что расстаюсь с ними надолго, так как сегодня утром отправляюсь на юг, к пикуни. Они долго упрашивали меня не уезжать, а потом побежали в лагерь и сообщили новость своим родным. Когда я привел лошадей, перед нашим вигвамом уже собралась толпа. Вождь Орлиные Ребра и старшины нашего лагеря уговаривали мою мать отказаться от путешествия.

— Ты сумасшедшая! — говорили они ей. — В окрестностях рыщут неприятельские отряды; они не пощадят вас — двух слабых женщин и мальчика. Вам не добраться живыми до реки Медведь и лагеря пикуни.

ГЛАВА ВТОРАЯ

оя мать молчала и искоса посматривала на меня, а я сказал, обращаясь к вождю:

— Я знаю, что на равнинах нам грозит встреча с неприятельскими отрядами, но ехать мы должны. И кажется мне, что мы благополучно доберемся до лагеря пикуни.

— Да, ехать мы должны, — подтвердила мать.

— Я стара. Не все ли равно, когда я уйду в страну Песчаных Холмов? — проговорила бабушка.

Вождь и старшины рассердились и ушли. Уходя, Орлиные Ребра бросил через плечо:

— Помните, что мы вас предостерегали! Не наша вина, если вы трое будете убиты!

Мы наскоро поели и сложили наш вигвам. Женщины, подруги моей матери, помогли ей оседлать лошадей и навьючить на них поклажу. Меня окружили мои товарищи; они не могли понять, почему я решил покинуть лагерь. Воины советовали мне отложить путешествие; через несколько месяцев племя кайна собиралось перебраться на юг и охотиться вместе с пикуни. Им я ответил, как и старшинам, что не хочу и не могу ждать.

К седлам наших трех вьючных лошадей мы привязали шесты от вигвама, затем вскочили на трех других старых кляч и тронулись в путь. Впереди ехал я. Когда мы выезжали из лагеря, бабушка зарыдала так громко, что все собаки подняли вой. Долго не могла она успокоиться. Я посматривал на мать: глаза ее блестели, улыбка не сходила с лица. Я слышал, как она шептала: «Наконец-то! Наконец-то я возвращаюсь к родному народу!»

Вскоре после полудня мы поднялись на вершину холма и оттуда посмотрели вниз, в долину реки Много Мертвых Вождей. Река эта течет на север в «страну вечной зимы».

Дальше, на равнине и склонах холмов, мы увидели стада бизонов и антилоп. Животные щипали траву, отдыхали, ходили на водопой. Мы остановили лошадей и долго следили за ними. Мать сказала мне:

— Если мы переправимся на другой берег, стада обратятся в бегство и привлекут внимание наших врагов, которые, быть может, скрываются поблизости.

— Мы переправимся через реку, когда стемнеет, — ответил я. — А сейчас спустимся к реке и спрячемся в зарослях.