Ловец орлов

— Да. Зимой, когда пруды замерзают, нужно прорубить дыру во льду перед одной из мазанок, в которых живут бобры. Если заглянуть в дыру, можно увидеть под льдом входы в мазанку. Вот перед этими-то входами и ставят ловушку. Ее осторожно спускают вниз на палке, а звено цепи скользит по длинному гладкому шесту, который глубоко загоняют в илистое дно, а верхний его конец торчит из проруби. Есть еще один способ ловить этих мудрых зверьков-строителей. Подобно людям, собакам, волкам и другим животным, они очень любопытны: каждому из них хочется знать, что делает его собрат. Этим свойством пользуется охотник. Поймав бобра, он вырезает у него железы, наполненные желтым густым и очень пахучим веществом. Поставив ловушку, он смазывает этим веществом кончик ветки, которую втыкает около самой ловушки в илистое дно так, что верхушка ее поднимается над водой. Первый же бобр, почуяв запах, подплывает к ветке и обнюхивает ее; в это время задняя половина его туловища погружена в воду; одна из задних лап ударяет по сторожку, и ловушка захлопывается. Каждому ловцу бобров нужно иметь это пахучее вещество; не всегда удается поставить ловушку у откоса, по которому бобры вылезают на сушу. Случается, что у берега слишком мелко, и вода не покрывает шеста и ловушки. Тогда следует отыскать другое место, поглубже, и смазать ветку пахучим веществом, чтобы привлечь бобров к ловушке.

— И больше никаких способов нет?

— Расскажу тебе еще об одном. Если у ловца бобров нет пахучего вещества, а у откосов слишком мелко, то следует слегка повредить плотину так, чтобы она пропускала воду. Перед самым отверстием с внутренней стороны плотины охотник ставит ловушку. Вечером бобры выходят из своих жилищ, замечают, что плотина повреждена и спешат ее исправить. Первый же бобр, добравшийся до этого места, попадает в ловушку. Мне этот способ не нравится. Попробуй-ка разрушить плотину, и ты увидишь что это нелегкое дело. Ветки и палки так туго переплетены и так плотно облеплены грязью, что разрушить плотину почти невозможно.

— Как ты добр, Красные Крылья! — воскликнул я. — Ты научил меня ставить ловушки и рассказал мне все, что сам знаешь о бобрах. Теперь, если я услышу, как кто-нибудь восхваляет способ ловить бобров, ему одному известный, я посмеюсь над ним!

— Нет, нет! — перебил старик. — Никогда не смейся над хвастунами и не говори лжецам, что они лгут. Если когда-нибудь ты станешь вождем — а как бы я хотел дожить до этого дня! — помни, что ты должен быть смелым, честным, великодушным и снисходительным к глупцам. А теперь поставим вторую ловушку и пойдем домой.

Вторую ловушку поставил я в дальнем конце пруда и, по словам старика, сделал это не хуже, чем он.

С нетерпением ждал я следующего утра. На восходе солнца я побежал к реке и выкупался вместе с Синуски и волчонком. Потом я пригнал лошадей, оседлал одну из них и поехал к пруду осмотреть ловушки. Собака побежала за мной, а волчонка я посадил в мешок, привешенный к луке седла.

Держа на коленях ружье Красных Крыльев, я проехал через весь лагерь и, осматриваясь по сторонам, ловил взгляды всех встречных. Был я хорошо одет, ехал на быстром коне и вез ружье; мне хотелось, чтобы все любовались мною.

Я догнал двух охотников и вместе с ними доехал до южного рукава реки, где были расставлены их ловушки. Один из них спросил меня, где поставлена моя ловушка, а я ответил уклончиво:

— Там, дальше…

Они засмеялись, и другой охотник воскликнул:

— Мы это место знаем. Скоро мы там с тобой встретимся.

Я приуныл. Мне хотелось, чтобы никто не знал об этих пяти запрудах. Проезжая вдоль ручья, я увидел несколько оленей и лосей, но не пытался их подстрелить, так как спешил взглянуть на ловушки. Чем ближе подъезжал я к запрудам, тем сильнее волновался. Завидев издали нижнюю запруду, я сошел с лошади, привязал ее к дереву и, выпустив из мешка Нипоку, стрелой полетел к ловушке. Добежав до откоса, я остановился и уставился в воду. Ясно разглядел я шест и верхушки колышков, но глубже ничего не было видно. Мне показалось, что шест даже не отклонился в сторону, а тропинка, проложенная бобрами, высохла за ночь. Даром пропали труды старика!

Я был так огорчен, что чуть не заплакал. Медленно поплелся я ко второй ловушке — к той, которую я сам поставил. Потом раздумал, вернулся к откосу и, взяв тонкую палку, стал шарить ею по илистому дну, отыскивая первую ловушку. Я хотел убедиться в том, что она не сдвинута с места.

Вдруг я вспомнил, что накануне, когда старик поставил ловушку, ясно можно было разглядеть первое звено цепи на месте. А теперь его не было видно! Быстро выдернул я колышки, схватил обеими руками шест и начал тащить его из воды. Это было дело нелегкое; я напрягал все силы и, наконец, вытянул шест и цепь, а затем и бобра — большого бобра, съежившегося и окоченевшего. Передние его лапки были плотно прижаты к груди. Я схватил его за хвост, оттащил от пруда и бросил на землю.

Нипока тотчас же прыгнул к нему; я отогнал волчонка, но он вернулся и, громко ворча, пытался укусить мертвого зверька.