Ловчий 2

— Своих родителей я убил, когда мне было четырнадцать. Папаша был рыночным пройдохой и пьяницей, а мать путалась со всем отребьем Кирона. Мои родители никчемные и жалкие людишки. Никогда не жалел, что избавился о них.

— Ты хочешь об этом поговорить? — принц включил психолога. — Неужели у тебя никого нет, кого бы ты любил?

— Мне никто не нужен, — злобно фыркнул стражник. — Самое дорогое что у меня есть, это я сам!

— Неужели тебе не хочется, чтобы тебя кто-то ждал дома?

— Этот мир жалок, и Фирон это исправит!

— Думаешь, это изменит твою жизнь? — голос принца звучал убаюкивающе. — Жалок не мир, жалок тот, кто никому не нужен. Какой-бы ни был порядок вещей, одинокий человек всегда проиграет. Потому что ему незачем жить…

Тюремщик задумался, видно было, как кипят его мозги. Есть! Кашпировский зацепил тюремщика, сейчас главное его дожать…

— Я могу тебе помочь, — продолжал щебетать принц. — Подойти ближе друг… Ты не один такой. На свете много людей, что отгородились от мира скорлупой цинизма и жестокости… Я был одним из них, но я выкарабкался на свет. Я могу рассказать тебе, как это сделать.

Вкрадчивая интонация, размеренный голос принца вводили в транс. Я сам чуть не шагнул к нему послушать секрет счастливой жизни. Его светлость не перестает меня удивлять. Он что, блин, еще и гипнотизер? Сила как у тигра, яды его не берут, людьми манипулирует на раз-два, видит в темноте и слух, как у совы. При всем этом выглядит молодо, лет на двадцать с хвостиком, хотя насколько я слышал — правит Танисом уже давно… Кажется я начал понимать, в чем его секрет…

Но додумать и спросить его самого я не успел. Тюремщик приблизился к решетке на критическое для него расстояние. То что произошло дальше, подтвердило мои догадки. Принц метнулся вперед со скоростью пули и, выбросив за прутья руку, схватил за грудки тюремщика и дернул его на себя. Бум! И громоздкая туша впечаталась в решетку так, что стражник потерял сознание.

Принц повернулся ко мне, его глаза налились кровь, он прошипел:

— Отвернись, Ловчий, прошу, я не могу себя сдерживать, мне надо восстановить силы, но я не хочу чтобы ты это видел…

— Не беспокойся, я догадался кто-ты. Главное, что мы на одной стороне, иначе ты бы меня давно убил…

— На одной…

За верхней губой принца сверкнули острые клыки. Обеими руками он вцепился в неподвижное тело стражника, а зубами впился в жирную шею. Он пил кровь и урчал, как голодный кот.

Ну вот… Есть две новости: плохая — мой новый друг оказался не Ван-Хельсингом, а вампиром, хорошая — он нас спасет! Кожа на лице тюремщика становилась все бледнее с каждым глотком принца. Через несколько минут вампир насытился, сорвал с пояса стражника связку ключей и с легкостью отшвырнул тело, будто это была не огромная туша, а мешок с соломой.

Мирольд повернулся ко мне и вытер рукавом красные губы, его лицо выражало спокойствие и полное удовлетворение:

— Да, я чудовище, прости, что не сказал тебе раньше, теперь ты меня опасаешься?

— Ничуть, — пожал я плечами, — Я тоже чудовище, только лишь в человечьем обличье, теперь мне ясно, как ты убиваешь мервинов. Одно не понятно, если ты вампир, почему защищаешь людей?

— Вампиры не могут жить без людей, — улыбнулся принц.

— Мы для вас еда?

— Если свести все к циничности, то да… Но мой род никогда не убивал невинных людей. Я вынужден пить кровь, но люди после этого продолжают жить. Они умирают, если опустошить их на треть и более, как я сделал с этим никчемным тюремщиком.

— И много таких, как ты в Кироне?

— Остался я один, наши враги метаморфы, люди нужны им, чтобы прятать свою сущность. Они живут среди людей, но в душе их ненавидят. Метаморфы почти уничтожили расу вампиров. Других своих собратьев я не знаю. Возможно, где-нибудь в отдаленных уголках материка, есть еще такие, как я.

— Ты охотишься на нечисть, чтобы самому выжить?

— Отчасти да, а отчасти для защиты людей. Если зло будет плодится, то мир людей может рухнуть. Два хищника не уживутся в одной норе, ведь человек тоже хищник.

— Еще какой! — кивнул я. — Надо скорее выбираться! Ты взял ключи, но на нас оковы.

— Это не проблема, — улыбнулся Мирольд.

Он поднатужился и разорвал цепи на своих руках. Затем сорвал браслеты со своих кистей, разогнув их, как пластилиновые.

— Почему ты раньше этого не сделал? — удивился я.

— Чтобы не привлекать излишнего внимания, давай свои руки.

Звяк! И мои оковы брякнули о пол. Мирольд перебрал громоздкую связку длинных потемневших от старости ключей и нашел нужный. Он просунул руку через прутья и добрался до массивного замка. Его толстенная дужка была настолько крепка, что оказалась не по зубам и вампиру. Но теперь у нас был ключ. Ключ с хрустом провернулся в скважине. Бум! Замок с гулким стуком упал на каменный пол. Я толкнул решетчатую дверь, та с заржавелым скрипом нехотя отъехала вперед.

Мы выскочили из камеры, я снял со стены факел. Мирольду свет не нужен, а я в подземелье, как слепой котенок. Сырой гулкий коридор вел мимо похожих на нашу камер. Узники, томящиеся в них, с удивлением на нас уставились.

— Может освободим их? — предложил я.