Лотерея

Кругом тишина и если подумать, то не лучшее ли это место что можно найти среди буйства человеческой природы. Именно человеческой, не животной, пусть те и кричат, трубят в серые хоботы, цикочут, верещат, свищут, иные звуки и вовсе человек не способен издать. Все эти звуки есть у природы и у человека, но человеку мало звуков, человеку мало того что ему дано изначально, он бунтует против своей природы и никогда не способен ужиться в тесных рамках своих возможностей, пусть они в десятки раз превосходят остальных существ. Тут долго за примерами ходить не надо. Взять хотя бы государственный строй, где раньше правил монарх, как самый пышногривый лев в прайде, теперь он не нужен и подавай им республику, социализм или еще чего, и вот эдакими ножницами и состригут все гривы, но все равно рано или поздно не понравится и это. Человек способен бунтовать при любых условиях и как ни странно именно в те моменты, когда он устроится наиболее удобно, когда ничто ему не мешает, именно тогда ему бунтуется еще пуще. От того ли что человеческие желания не постоянны? Может и так, но вернее всего здесь и уместнее искать бурю там, где тише всего. В суете забот не так просто найти минуту? чтобы придумать, ради чего бунтовать, тишина же самый страшный предвестник бури. Впрочем, на этом месте бунта не будет, как не расхохочутся бесы оставленного наедине с собой человека, у них нет опоры, чтобы хоть что-то сломать. Прошел еще час и мужчина, закованный в облака, не смог найти выход, уже отчаялся он найти его, хотя его отчаяние только начало. Будет еще много стадий умственного бреда, надежд, поиск лазеек, наконец, придет и покаяние, а за ним непременно проклятия, ибо наивная человеческая душа всегда ждет, как за одним следует противоположное и если не случилось так, то в отместку он сам же постарается сотворить. Все от детей и далеко ли ушли старые и седые? Нет, не далеко. Все дети, все. От чего плачет ребенок, от того что не может ни сказать ни сделать, но при этом нуждается, потому и кричит. Взрослые же подчас начинают кричать на детей, не понимая тех и говоря – хватит, не хочу, умеют сказать так, но от этого не становятся взрослее. Старше становятся, но не взрослее. Звери же не могут так жить они не приучены и учить их не надо, им сразу все дано и они не алчут свободы, которая дала право выбора человеку. Свобода у одного только и есть человека и чем старше он становится, тем сильнее ему этой свободы хочется, а между тем ребенок, у которого кричать заложено природой, как у иного зверя растить потомство, может и вовсе поступает умнее. Младенец взрослее большого или мудрее верно будет сказать, потому как, не имея своей мудрости, он еще пользуется божьей, данной ему, чтобы начать свою жизнь. Дальше чистая импровизация и ой как сложно в ней найти Гамлета.

Седой человек в облаках и не знал, что в жизни его наступил эпилог, уж на пару то глав он рассчитывал. Бешенство его уже прошло, и он ползает по площади бетонного квадрата, ощупью пытаясь найти то, что не увидел глазами. Когда он поднял голову, облака рассеялись, и перед ним предстал почему-то боком молодой человек, который держал в руках черную шапку. Волосы его были совершенно белые и на лице можно отчетливо разглядеть только глаза, потому, как и само лицо очень белое.

– Ох, как вы кстати, молодой человек. Я тут мучаюсь уже битый час, а может и больше и решительно не могу найти выход, – в растерянном лице произнесшим эти слова было сложно узнать того решительного человека, что еще недавно так хладнокровно стрелял.

– А между тем это не так сложно, – улыбаясь, простер руки человек почти альбинос.

– Ха-ха. Да вы любитель пошутить, как я вижу. Поверьте, я же вовсе без шуток спрашиваю вас, – этот человек был очень похож на Джорджа, потому что это и был Джордж, но не тот что обычно. Это не тот собранный и целеустремленный бизнесмен, которым он был, один только час его слишком поменял.

– Вы правы, я люблю хорошую шутку, – щурясь от солнца, подтвердил Боб. Да, на Боба он тоже похож и прямо совсем как Боб. Именно так можно было бы сказать, будучи не совсем уверенным, что это Боб. Однако это только Боб и гадать не стоит.

– Как вы попали сюда? – солнце непонятно как било не только в глаза Бобу, но и Джорджу тоже.

– А клянись что поверишь, тогда скажу, – прищурясь предложил Боб.

– Это как же я тебе поклянусь, если еще не знаю, чего ты скажешь, – поначалу Джордж медлил и хотел уж было согласиться, но как и в прочих своих делах на слово верить не стал.

– Стало быть, не веришь мне, – резко заступил Боб.

– Во что? Ты ведь не говоришь ничего толком.

– Так не считается, что же это за вера, если все и так известно? Ты не словам должен верить, а человеку, – Боб отвернулся и сел на край квадрата.

– Это все чудеса какие-то, я проснусь, и не будет ни тебя, ни этой горы. Потешайся дальше, – закрыв глаза и выдохнув воздух, произнес Джордж.

– Не проснешься. Никогда уже не проснешься, – тихонько проворчал Боб, по прежнему сидя спиной к собеседнику.

– Это ты меня сюда уволок?