Лоскутки

— Это Надька Сивцова, — он показал на Снежинку. — Мой отец с ее отцом на лыжах вечно ходил кататься. Ее ты не найдешь. Уехала она из страны. Замуж вышла и умотала в Канаду. Я даже фамилию ее новую не знаю. Кто вот эта девочка, понятия не имею. Это вот… — он вгляделся во второго зайца. — Не уверен, но волк вроде Юрка. Так вроде его звали. Похож…

— Зайцев, что ли?

— Точно, заяц-волк! Помнишь, ему ещё прохода не давали этой фразой, он аж в драки лез, лишь бы отстали!

Про Юрку я все знала. Разбился он, занесло зимой на дороге.

— А белочка?

— Вот белку не знаю! — ответил Максим.

— А про Валентину Ивановну ты хоть что-то знаешь?

— Дети-дети, встаньте в круг, ты мой друг, и я твой друг! — вдруг выдал Максим. Это ж надо! Я забыла, а он помнит! И правда ведь, Валентина Ивановна именно так нас собирала. И мирила. На счёт последнего у меня, правда, были сомнения. Ну как можно помириться с кем-то только потому, что тебя заставляют держать его за руку и стоять рядом в хороводе? Или того хуже, за две руки, стоя напротив друг друга. "Ты мой друг и я твой друг, самый верный друг", — говорили мы, глядя в глаза своему практически кровному врагу, а потом разбегались по углам. И уже оттуда зыркали злобными глазенками, выжидая момент, чтобы приложить конкурента плюшевым медведем по чему придется. Но Валентина Ивановна эту цитату из фильма "Золушка" любила, и в непогрешимость своего метода, кажется, верила. Или просто она была мудрой и опытной, прекрасно знала, что конфликт из-за какой-нибудь особенно ценной игрушки главное во время прервать, а потом развести драчунов в разные стороны. В половине случаев они уже минут через 10 позабудут, что не поделили. Ну а со второй половиной уже стоит разобраться.

— Тётка была класс, — резюмировал бывший заяц. Но я про нее ничего не знаю.

— В саду, что ли, спросить… — пробормотала я. Да, надо будет им позвонить. Откажут так откажут, пошлют, так пошлют.

— Слушай, Юлька, а ведь вспомнил кое-что! — вдруг выдал Макс. — Она от сада через два двора жила! Точно. Мне один раз надо было к врачу, и мама должна была забрать меня до сна дневного. Но ее с работы не отпустили. Помнишь, она у меня в колбасном продавцом работала?

Ещё бы я не помнила тот колбасный… Его помнили, наверное, все. Аромат там стоял сногсшибательный… Если вдруг случалось, что товар продавцам всё-таки доставался вовремя и свежий. В другие дни зайти было страшно. Но все равно ходили. А вдруг…

— У Валентины Ивановны в это время смена заканчивалась, — продолжил Максим. — Она маме накануне и предложила меня привести. Было неудобно, но без других вариантов. Мама согласилась. И пока Валентина ивановна меня вела, показала свой дом. Он там в двух шагах. Но сама понимаешь, уже почти 30 лет прошло. Ей сейчас, наверное, за 80…

Он замолчал, но оба мы в мыслях своих договорили одну единственную фразу: если ещё жива.

В детстве мне казалось, что Валентина Ивановна уже совсем старенькая. Надо же, седая какая! Все тети с цветными волосами, а она и правда как снеговик. Сейчас-то я понимаю, что вовсе она была не старушка. Лет 50–55, вряд ли старше. И прическу свою не освежала новым тоном только по ей одной известной прихоти. Впрочем, надо отдать ей должное, Валентине Ивановне седина была необычайно к лицу.

Так что Максим прав, лет ей сейчас примерно 80. Если…

— А у тебя для нее тоже линейка есть? Как объяснятся будешь, чем доказывать? Только фоткой? — вдруг спросил Максим. Я опешила. — Нет, ну ты представь. Даже если она ещё жива, даже если в здравом уме и твердой памяти. Да мы ее перепугаем до смерти, если вдруг припремся! Здравствуйте, а не вы ли та самая воспитательница… Двое против одной старушки. И это если мы к ней на улице подойдем. А если не дай бог в квартиру позвоним?

— Да уж… Стой, погоди, ты сказал "Мы?".

— Ну а ты думала? Мне тоже интересно. Умеешь ты, Сомова, заражать! То ветрянкой, то безумными идеями…

— Ветрянкой? Это ты про второй класс, что ли?

— Про него! Две недели по твоей милости провалялся. В самые, между прочим, снегопады! Все на улице, а я… Ладно. В общем, дом Валентины Ивановны я тебе покажу только живьём вот этим вот пальцем. Никаких карт и адресов. Бери меня в дело) Сегодня я занят, а завтра вечером давай сходим.

— А жена твоя на это что скажет? Что ты вечерами с другой женщиной по дворам околачиваешься, пока она с ребенком сидит?

— Ну у меня классная жена. Она и сама не прочь что-нибудь такое сотворить. Короче, не бери в голову, моя забота.

— Хорошо! Слушай, Максим, — я наконец осмелилась задать неудобный вопрос, что так и вертелся у меня на языке. — А где же твои лопоухие уши?

— Ага, заметила? А я все жду, когда ж ты спросишь! Да переделал я их себе лет в двадцать, надоело. А теперь, не поверишь, жалею. Скучаю!

— Надо было тебя тогда медведем делать, — хоть этот ужас от Чебурашки не пришлось бы надевать!

— Каждому свой крест, мне вон какие антенны примотали. Хоть передачи на спине показывай вместо телека, — отшутился он.

Мы обменялись телефонами, и я отправилась домой.