Лошадиный Суп

В декабре она приехала к памятнику с температурой 38 и, истекая соплями, с трудом съела мясное рагу под стоны Бурмистрова; в апреле после жирной осетрины ее сильно мутило; в мае, наевшись перепелок с брусникой, она проснулась ночью с криком: ей приснился Бурмистров, выпускающий изо рта толстенного питона; в июле после печени в сметане она мучилась страшными резями в животе. А в августе она загорала на пляже в Коктебеле, положив голову на пухлую, поросшую рыжими волосами грудь Ильи.

Бурмистрова Оля вспоминала иногда, дав ему кличку Лошадиный Суп. Она чувствовала, что он занял в ее жизни определенное место, но - какое, она не понимала. Зато словосочетание "это нэ" прилипло к ней, она им пользовалась часто, бормоча, когда что-то удивляло или разочаровывало.

- Ну, это нэ! - топала она на себя ногой во время игры на скрипке, когда пальцы не повиновались.

- Это нэ! - качала она головой, глядя на очереди в магазинах.

- Это нэ-э-э... - шептала она в ухо Илье, когда он ее быстро заставлял кончить.

Однажды, торопясь на встречу с Бурмистровым, она отказалась пойти с Ильей на закрытый просмотр "Из России с любовью".

- У тебя кто-то появился? - спросил догадливый Илья.

- Лошадиный Суп, - весело ответила она.

- Что это?

- Ты не поймешь.

Как и Володе, она ничего не сказала Илье.

Наступил 1982 год. Умер Брежнев. Умер Редди, отравившись крысиным ядом. Оля перешла на третий курс и за 1600 рублей купила себе скрипку немецкого мастера Шнейдера, соврав родителям, что инструмент ей отдала отчисленная и вышедшая замуж за грузина подруга. С Бурмистровым она продолжала встречаться на той же самой квартире. Она настолько привыкла к реву Лошадиного Супа, что не обращала на него внимания, а думала о поглощаемой еде:

"Мало гарнира... и цветная капуста просто отварная, а не обжаренная в сухарях... но мясо хорошее... и салат свежий..."

Получив деньги, она шла в ближайшую столовую, брала стакан теплого компота и быстро выпивала стоя. Деньги больше не копила, а просто тратила на себя.

Так прошло еще полгода.

Потом что-то стало происходить с едой, которую предлагал ей Бурмистров. Еды не стало меньше, и она по-прежнему оставалась хорошего качества, но она стала измельчаться. Мясо, рыба и овощи разрезались на маленькие кусочки, и все подавалось как салат. Оля ела, не задавая липших вопросов, Лошадиный Суп выл своё "это нэ-э-э!". Наконец еда измельчилась настолько, что трудно было понять, что ест Оля - перед ней ставилась тарелка с тщательно перемешанной окрошкой из мяса (или рыбы) и овощей.

"Еще накормит чем-нибудь..." - недоверчиво смотрела она на полную тарелку, но, пробуя, понимала, что это всё та же нормальная еда, и успокаивалась.

Однажды Бурмистров поставил перед ней тарелку с ежемесячной порцией окрошки, но окрошка занимала только одну половину тарелки; другая половина была пуста.

"Что это за фокусы? - нахмурилась Оля. - Другую половину он сам съел?"

Но молча взяла вилку и стала есть мешанину из мяса индейки, салата и вареного картофеля. Бурмистров в этот раз выл особенно протяжно. Его плешь ходила ходуном, руки конвульсивно тискали подушку.

- И это нэ-э-э-э-э-э! Нэ-э-э-э-э!! - блеял он.

Доев, Оля положила вилку и встала.

- Вы не доели все... - хрипло пробормотал Лошадиный Суп. - Доешьте, пожалуйста...

Оля посмотрела на пустую тарелку:

- Я все съела.

- Вы не доели другую половину.

- Я все съела. Посмотрите. Вы просто не видите.

- Я вижу лучше вас! - визгливо выкрикнул он. - Вы не доели другую половину! Там тоже еда!

Оля непонимающе смотрела:

"Он что - спятил?"

Бурмистров заворочался на полу.

- Ольга, не мучьте меня, ешьте!

- Но тут нечего... - нервно усмехнулась она.

- Не мучьте меня! - закричал он.

Она опустилась на стул.

- Ешьте, ешьте, ешьте!

"Сбрендил!" - вздохнула Оля, взяла вилку и, зачерпнув невидимой еды, отправила ее в рот.

- И это нэ-э-э! И это нэ-э-э-э!! - завыл Бурмистров.

"Театр мимики и жеста!" - усмехнулась про себя Оля, медленно поднося вилку ко рту, беря с нее губами невидимую пищу, жуя и глотая.

Ей даже понравилась такая игра. Поев так, она положила вилку.

- Там еще немного осталось... ну не надо... это... что вы торопитесь... - стоная, забормотал Бурмистров.

"Ну, зануда!" - Оля доела невидимое.

Он заплатил ей, как обычно, 100 рублей и, помогая одеться, сообщил:

- Ольга, мы теперь будем встречаться на другой квартире, так что приходите через месяц не к Пушкину, а на Цветной бульвар.

- И где там?

- У рынка. В то же время.

Оля кивнула и вышла.

Квартира на Цветном бульваре была намного лучше предыдущей: трехкомнатная, уютная, богато обставленная, с высокими потолками. Бурмистров принимал Олю в гостиной. Обеденный стол был со вкусом сервирован: серебряные приборы на хрустальных подставочках, фарфоровые тарелки, салфетка в серебряном кольце. Но хлеба и напитков по-прежнему не было. И по-прежнему тарелка была наполнена только наполовину. Бурмистров стоял перед столом, держа наготове серебристо-розовую шелковую подушку.

"Прямо как на экзамене, - покосилась на него Оля, приступая. - Ага... мясо с грибами... А у него новый костюм... Он что, разбогател?"