Лошадь в мифах и легендах

Что на Германии? Фракию Марс променял беспощадный
И несется по ней на одрисийских конях.

Мильтон. Латинские поэмы. Пер. Ю. Коренева

Лошадь, напрямую связанная с войной, не только была ее естественным символом, но и приносилась в жертву Марсу и считалась священной для этого божества.

Евреи, скорее всего, были совершенно согласны с таким толкованием, поскольку они использовали лошадь только в военных целях, и в Библии присутствует только два примера, когда на лошадь садился невоенный человек. Первый – это Мардохей (Есф., 6: 9), которого царь пожелал «отличить почестью», второй – царский гонец, отправленный с письмом (там же, 8: 10). И хотя проповедник говорит: «Видел я рабов на конях, а князей ходящих, подобно рабам, пешком» (Еккл., 10: 7), он явно считал это парадоксом.

Осия говорит: «…не станем садиться на коня» (14: 4), имея в виду, что не станем больше воевать. Захария, предсказывая приход Христа, сообщает: «Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице…» Это означает, что он явится не как воинственный завоеватель, который, естественно, ехал бы на коне. Желая еще более подчеркнуть мирный характер правления Христа, он говорит: «Тогда истреблю колесницы у Ефрема и коней в Иерусалиме» (Зах., 9: 9, 10). Война без коней была немыслимой.

Далее проповедник предрекает: «…посетит Господь Саваоф стадо свое, дом Иудин, и поставит их, как славного коня Своего, на брани» (там же, 10: 3). Жрец Марса порадовался бы такому символизму. По правде говоря, в те далекие времена Господь был довольно-таки воинственным богом, часто выезжавшим на красном коне, безжалостным, жестоким и мстительным. И почему это наши теологи так стараются поместить его на трон Всевышнего? Хвала небесам, мы уже не слишком склонны к идолопоклонству, но сколько же страданий и бед оно принесло!

Иудейский пророк Иеремия отмечал, что «каждый обращается на свой путь, как конь, бросающийся в сражение» (8: 6); пророк Наум говорил, что «слышны хлопанье бича и стук крутящихся колес, ржание коня и грохот скачущей колесницы», когда сражались армии (Наум., 3:2). Также отмечалось, как «ломались копыта конские от побега, от побега сильных его» (Суд., 5: 22), как опускались руки «от шумного топота копыт сильных коней его» (Иер., 47: 3) и «от громкого ржания жеребцов его дрожит вся земля» (там же, 8: 16), и что «коня приготовляют на день битвы, но победа – от Господа» (Примеч., 21: 31).

Изучая древние ассирийские и вавилонские письмена, созданные более пяти тысяч лет назад, мы не находим упоминания о лошадях, используемых для перевозки тяжестей. Бык и осел были тружениками, но конь – только воином, причем обычно удачливым. Конь часто присутствует в ассирийских памятниках, причем видно, сколь глубоко почтительным было отношение к нему. Скульпторы проявляли необычайное старание, изображая детали гривы, хвоста, конских украшений.

Рис. 10. Четыре коня Апокалипсиса. (Со старой гравюры по дереву).

Но вернемся к красному коню Апокалипсиса. Быть может, его второстепенное воплощение – человеческие расы краснокожих и их воинственный характер.

При упоминании о лошадях-символах, сразу же возникает образ черного коня, на котором едет один из четырех страшных всадников Апокалипсиса. Причем заметим, что всадником является вовсе не смерть, как можно было бы ожидать, а голод. «Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс[81]

пшеницы за динарий[82], и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай» (Откр., 6: 5—6).

Упоминание меры означает, что еды было мало; римский динарий – это дневная плата солдата и рабочего. Цены были высоки, однако это был еще не голод. Указанного количества было достаточно для дневного потребления одного человека.

В черном коне некоторые толкователи увидят символ черной расы человечества. В таком случае мера может предполагать завершение долгого периода рабства и несправедливости, от которых страдали ее представители, и запоздалое признание их прав.

Белый конь также имеет много символических значений. Один из четырех всадников Апокалипсиса сидел на белом коне и был символом завоевания. «Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить» (Откр., 6: 2).

Другие увидят в белом коне саксонцев и их расу завоевателей, а некоторые сочтут, что это символ белой расы человечества.

Шелли представляет Анархию (в переводе К. Бальмонта – Смуту) сидящей на белом коне:

Последней Смута в этом сне,
На белом ехала коне,
И конь был кровью обагрен,
А Призрак – точно Смерть был он.