Лори Лэн, металлист

Двадцать грамм, еще двадцать грамм, еще двадцать — они перешли за сто грамм, когда, наконец, старик рабочий, взлетавший наверх вместе с чашами, опустился вниз серьезней, чем поднялся. Он держал в руках седьмую чашу. Щель сдвинулась еще тесней. Чаши не просовывались.

— Жаль, что мы не позаботились о флаконах! — крикнул Ребров. — К воронке, братцы. Может быть, выберемся через воронку.

Ход, высеченный в скале, употреблялся лишь в крайнем случае. Он был труден, длинен и вел на вершину горы. Ребров был уверен, что он задвинут, так как о жене Вестингауза, побежавшей к этому ходу, не было ни слуху, ни духу. Они поспешили к каменной лестнице и остановились, столкнувшись с блестящим, отполированным куском огромного кварца. Воронка исчезла, точно ее и не было, а вокруг них вились новые, неведомые коридоры, в высоту человеческого роста, посыпанные дивным золотым песком.

— Чудеса! — крикнул Лори. — Мы в пегматитовых жилах гранита!

С этими словами он упал на песок и проворно ощупал вокруг себя стены, пол, потолок, впадины.

Ребров был мрачен. Седьмая чаша, оставшаяся у него в руках, мучила его совесть.

— Сколько грамм нужно для отравления орудий всех наших врагов? — спросил он у Лори, ползшего по земле.

— Мы обезвредили их на десять-пятнадцать дней войны, — откликнулся Лори. — Но идемте вперед, братцы. Может быть перед нами откроется какая-нибудь щель.

Он смело пустился вдоль по коридору, гладя руками бока и ребра жилы и старательно перебирая каждую горсточку песку. Ребята засветили фонари и двинулись вслед за ним.

Глава сорок третья ВСТРЕЧА В ГНЕЗДЕ БРИЛЛИАНТОВ

Жилы вились змеями на огромное расстояние. Они пересекали друг друга. Заходили в тупички, разветвлялись, образовывали гнезда, но никаких щелей Лори найти не мог. Почувствовав усталость, он повернул обратно и положил руку на плечо Реброва.

— Делать нечего, идемте назад. Наша работа закончена на седьмой чаше.

Ребров сердито сдвинул брови.

— Восемь жизней за десять дней ихних неудач — это дорого. Чорт возьми, я не герой. Я готов стучать кулаками об стену, чтоб не умереть с проклятым чувством недовольства.

— Но мы должны быть трезвыми, — мягко ответил Лори. — Не забудьте, друг, что в десять дней, покуда их пушки, пули, моторы и газы будут куролесить и фокусничать, у сотни тысяч солдат пробудится сознание. Я убежден, что союз победит и начнется революция во всем мире.

— А мы ее не увидим! — сумрачно воскликнул Ребров. — Я начинаю задыхаться. Эти жилы увели нас от лэния. Смерть начинает быть слишком обыкновенной. Идемте назад.

Он повернулся и побежал, отбрасывая фонарем на стены гранита фантастические искры. Лори догнал его опять и зашагал рядом. В противоположность Реброву, всегда сдержанному, а сейчас взволнованному и теряющему спокойствие, Лори, всегда живой и беспутный, стал удивительно мягок и тих. Глаза его засветились, губы приняли мечтательное выражение.

— Ребров, — шепнул Лори, — вы сказали, что жена Вестингауза побежала к воронке. Я надеюсь, она осталась жива. Это — та самая женщина, от которой я зазвонил в сигнальный колокол себясуда.

Он не успел кончить свое признание. Коридор внезапно расширился. Слабый блеск пролился им навстречу. Они заблудились, — вместо знакомой земляной площадки перед ними была странная круглая пещера, полузасыпанная песком, на котором лежали две человеческие фигуры. Ребров оцепенел. Лори судорожно сжал его плечо. Старый рабочий навел фонарь на лежавших.

— Это ужасно! — вскрикнул Ребров. — Дядя Гнейс, вы здесь, вместо того, чтоб передавать чаши по назначению. Вы погубили дело!

— Ничуть, — спокойно ответил женский голос. — Мосье Надувальян забрал чаши собственноручно. Он предупрежден. Он отправит их нынешней ночью в Зузель.

— Очень хорошо. Но кто вам позволил забраться в шахту? Зачем вы здесь, вы и доктор Гнейс?

— Во-первых, вы не смеете на нас кричать, — сердито пробормотала Грэс, поднимая старика и помогая ему держаться на ногах, — иначе мы тут засыплемся и умрем на зло вам. Доктор Гнейс хотел вытащить меня из щели, но вместо этого попал в нее вместе со мной. Если земля замыкается по своему собственному желанию, мы не можем отвечать за ее поступки.

— Упрямая женщина! — разозлился Ребров: — никогда вы не научитесь быть общественной. Вы погубили первоклассного химика, нужного для рабочего дела. Вас следует изгнать отсюда в двадцать минут, если только мы разыщем какую-нибудь дырку.

— И если только вы вылезете отсюда вместе со мной… — спокойно ответила Грэс.

— Друзья мои, не ругайте ее, — прошептал химик слабым голосом, — она хороший, честный камешек, и, право же, я не мог больше жить, зная, что вы тут погибаете. Я принял слишком сильную понюшку лэния.

— Вот что! — отрывисто произнес Лори, взглянув прямо на Грэс сияющими серо-голубыми глазами. — Дело сделано, теперь ничего не поправить. Обсудим положение: пока мы здесь, то есть в пегматитовых жилах, вне эманации лэния, мы умираем, хотя мы живем. Если же мы спустимся вниз к лэнию, мы станем жить, хотя будем умирать.

— Что за алгебра! — пробормотал Ребров.