Лоренцо Медичи и поэты его круга. Избранные стихотворения и поэмы

Сонет, написанный в реджо,

когда я возвращался из Милана,

где узнал, что донна занемогла

Боялась громовержцева сестрица,

Что воспылает вновь ее супруг,

И Цитерея – что сердечный друг,

Ее свирепый Марс, другой прельстится;

Богиня чистая, лесов жилица,

Той донне позавидовала вдруг,

Что затмевает блеском всё вокруг,

С чем не смогла Паллада примириться —

Вдохнула хворь она в святую кровь,

Что недостойно благости премудрой.

О злая зависть, корень твой на небе!

Коль помнишь первую свою любовь,

То смилостивься, Феб золотокудрый,

И, если сможешь, осчастливь мой жребий.

* * *

Я полон вздохов, на душе разор,

Я полон дум различных и печалей,

По жизни я, не грезя о привале,

Бреду, куда велит мне мой синьор.

Фортуне не пойду наперекор,

Нескор мой шаг, уверен я едва ли,

Что рядом хоть когда-то сострадали

Тем мукам, что терплю я до сих пор.

Так вздохами, слезами неизменно

Вся жизнь моя питается, пока

Не будет Паркой нить пресекновенна.

Но хоть на сердце мука велика,

Двум светочам подвластен я смиренно

Той, коя от меня так далека.

* * *

Мечты, не уходите слишком скоро!

Куда вы? Я отраду в вас нашел.

Иду за вами, только шаг тяжел,

Но где мое пристанище, опора?

Здесь нет Зефира, не танцует Флора

И в пестроцветье не рядится дол:

Зима и глушь, и ветра произвол,

Застыли воды, мгла царит средь бора.

Меня вы покидаете, ушед

В давнишний кров, туда, где сердце пленно,

Я ж, одинок, во мраке остаюсь.

Бреду я слепо за Амором вслед,

Он две звезды мне дарит неизменно,

И я к иному свету не стремлюсь.

Сонет,

написанный об одном сне

Прекрасней и милее, а не строже

Явил Амор мою врагиню мне,

Когда вечор забылся я во сне,

От всех трудов найдя покой на ложе.

И созерцал я лик ее пригожий,

Суровости былой не видя в ней,

В лучах любви сгорал я как в огне.

Она иль не она, гадал я всё же.

Не смел ни слова молвить я сначала,

Представ пред нею, но желанье властью

Страх победило, я раскрыл уста:

«Мадонна…», но как ветром всё умчало.

Так в миг один стремительно, к несчастью,

Простыл мой сон, развеялась мечта.

* * *

Насколько тщетны наши упованья,

Какою ложью помысел чреват,

Насколько мир невежеством объят,

Покажет Смерть, царица мирозданья.

Тем любы песни, пляски и ристанья,

Те светлым благочестием горят,

В тех лютый гнев разлился, точно яд,

Те скрытны и не падки на признанья.

Всё тлен – заботы, мысли, имена,

Разнообразны судьбы, как известно,

И дольний мир исправить невозможно.

Всё мимолетно здесь, всё легковесно,

Фортуна злоковарна, ненадежна,

И только Смерть незыблема одна.

* * *

«О вздох любовный, сердцу расскажи,

Где обретешь красавицу драгую?

И новость передай мне хоть какую,

Коль посетишь ты эти рубежи».

«Ликуй, смягчиться сердцу прикажи.

Я роем сладких дум ей грудь волную,

Беседую с Амором зачастую

О благородстве нашей госпожи».

«Так истина ли то, что прозвучало?»

«Конечно, да». «Тогда еще ответь,

Где ты укрылся в сердце, не пойму?»

Вдруг ветром те слова мои умчало.

И на груди Амор поклялся впредь

Не возвращаться к сердцу моему.

* * *

Скажи мне, лучезарная звезда,

Светила меркнут пред тобой мгновенно,

Почто ты ярче, чем обыкновенно?

Иль спорить с Фебом есть тебе нужда?

Наверно, очи, кои навсегда

У нас отняты Смертью дерзновенной,

С тобой соединились во вселенной,

И гордый Феб вам уступил тогда.

Иль это, или новое светило,

Что свод небесный украшает ныне,

О боги, наш услышало призыв:

Поднявшись, свет столь чистый заструило,

Что очи, слезы лившие в кручине,

К нему стремятся, горести забыв.

* * *

Вслед солнцу, что спешит к черте закатной,

Потупит очи Клития, бледна,

И сетует на то, что лишена

Его живящей силы благодатной.

Когда же вспыхнет в дали необъятной

Предтеча Феба – радости полна,

К Авроре нежной тянется она,

Восход ее благословив стократно.

Но знаю я, что миру не вернет

Аврора это Солнце! Злая участь

Навеки облекла нас тьмой ночной.

Ты не узришь, о Клития, восход,

Тех солнц-очей смерть погасила жгучесть,

И поглотил их горизонт иной.

* * *

Я света в жизни больше не найду,

И эту жизнь нам смертью звать пристало,

В ее лице и смерть прекрасной стала,

Так боги умирают на беду.

Преобразилась в яркую звезду

Та, над которой смерть торжествовала;

К земным усладам не стремясь нимало,

Годов преступных длить мне череду.

Вздыхает сердце, слез глаза не прячут:

Лишился солнца этот дольний мир,

Лишилось сердце благостной надежды.

Со мной Амор и Грации заплачут,

Заплачет и Сестер парнасских клир,

И с ними чьи не увлажнятся вежды?

* * *

Где мне укрыться от воспоминаний?

В какой пещере обрести покой

От памяти, терзающей тоской,

Питающей огонь моих страданий?

Будь на цветущей радостной поляне,

Будь я под сенью зелени благой

Иль у ручья, я слезы лью рекой,

И чем же мне сдержать поток рыданий?

Коль возвращусь в родимое гнездо,

Из тысяч мук, от коих сердце сжалось,

Всех паче память жжет меня и гложет.

Что делать мне и уповать на что?

Лишь на одно: что смерть проявит жалость,

Но медлит смерть и мне едва ль поможет.

* * *

О горе мне! когда я перед нею,

Сей ангельский, сей несравненный лик

Мне сердце стужей иссушает вмиг,

Я, словно обескровленный, бледнею.

Но, созерцая донну, пламенею,

И вот отваги дух в меня проник,

В ее очах Амор обрел тайник,

Ведет меня слепой стезей своею.

«Клянусь тебе, – он часто говорит, —