Лоренс Стерн

Лирико-юмористические перебои повествования, смещение действия во времени, свободные авторские отступления (которые, по Стерну, "подобны солнечному свету" и "составляют жизнь и душу чтения"), значение бессознательных душевных движений - эти и другие художественные открытия, сделанные в "Тристраме Шенди", были по-настоящему усвоены мировой литературой лишь много позже, в XIX столетии.

"Тристрам Шенди" выходил в свет отдельными выпусками, по два-три тома, вплоть до 1767 года. На девятом томе Стерн оборвал свой роман. Был ли он закончен? На этот счет существуют разные мнения, - и это само по себе показывает, каким великим мистификатором был Стерн. Думается, однако, что заключительная реплика Йорика в ответ на недоуменный вопрос недогадливой миссис Шенди (" - Господи! что это за историю они рассказывают - - ?"): "Про БЕЛОГО БЫЧКА, - - - и одну из лучших в этом роде, какие мне доводилось слышать", - и была, по замыслу Стерна, достойным финалом всего романа. (К тому же развернувшаяся напоследок, в XXXIII главе девятого тома, анекдотическая неразбериха с обманутыми надеждами работника Обадии и племенным быком мистера Шенди возвращала повествование как раз к тем самым материям, с обсуждения которых оно было начато, когда речь шла о зачатии Тристрама. Таким образом, круг был замкнут.)

Но от "Тристрама Шенди" "отпочковалось" другое произведение Стерна, которому действительно суждено было остаться незавершенным. Это было "Сентиментальное путешествие по Франции и Италии"; первые два тома, изданные в 1768 году, незадолго до смерти Стерна, были посвящены Франции; итальянская часть не была написана.

Впрочем, реальная география играла в этих оригинальных путевых заметках самую незначительную роль. Если "Тристрам Шенди" был пародией на классический роман XVIII века, то "Сентиментальное путешествие" было не менее откровенной пародией на традиционный жанр путешествия - один из самых устоявшихся и почтенных жанров тогдашней литературы.

До вторжения Стерна границы и задачи этого жанра казались точно определенными. Авторы путешествий ставили себе обычно информационные и дидактические цели. Они поучали, развлекая, и строгие отцы семейств, которые не рискнули бы дать в руки своим отпрыскам роман или пьесу, безбоязненно разрешали им читать путешествия Аддисона, Джонсона и других. Но "Сентиментальное путешествие" явно не было рассчитано на то, чтобы учить юнцов географии! (Недаром еще в "Тристраме Шенди" Стерн так непочтительно отозвался о поучительных путевых записках "великого Аддисона, у которого на з... висела сумка со школьными учебниками, оставлявшая при каждом толчке ссадины на крупе его лошади".)

Хотя Стерн и присваивает всем главам своей книги названия французских городов и почтовых станций, в соответствии с обычным маршрутом тогдашних путешественников-англичан, он гораздо более озабочен здесь, условно говоря, пейзажами человеческой души - анализом духовного климата личности, так легко меняющегося в зависимости от обстоятельств. Главные происшествия, описываемые Стерном, разыгрываются в сознании героя. Мелочи жизни: случайные дорожные встречи, мимолетные впечатления, вызывающие неожиданные ассоциации идей, - то омрачают душевный небосклон рассказчика, то, наоборот, рассеивают тучи...

В еще большей степени, чем в "Жизни и мнениях Тристрама Шенди", в "Сентиментальном путешествии" преобладает субъективное начало. "Сентиментальный путешественник" решительно отличается, как заявляет он сам, от всех других родов и видов путешественников: от путешественников пытливых, путешественников лживых, путешественников тщеславных и пр. и пр.

Сентиментальный путешественник чуток ко всем впечатлениям бытия и склонен к самоанализу. Он чувствителен? О, да! Но (как напомнил советский исследователь творчества Стерна И. Е. Верцман) один из первых русских переводчиков этой книги недаром передал ее заглавие как "Чувственное путешествие Стерна во Францию" (1803). Если это и был забавный словесный промах, то все же нельзя не согласиться с тем, что текст книги дает для него известные основания.

"Автор" "Сентиментального путешествия" - друг братьев Шенди, англиканский священник Йорик, которого Стерн похоронил и оплакал в "Тристраме", а теперь воскресил и сделал своим двойником. - не только чужд ханжеской набожности, но, напротив, не скрывает своего жизнелюбия и открыт всем чувственным радостям и соблазнам, которые встречаются на его пути.

Прикосновение к руке очаровательной гризетки-перчаточницы или к ножке хорошенькой горничной, у которой так кстати расстегнулась пряжка башмака, волнуют его воображение ничуть не меньше, чем горе злополучного путника, скорбящего о кончине своего осла, или благородная гордость кавалера ордена св. Людовика, торгующего, по бедности, пирожками.