«Лорелея» (СИ)

Валери усмехнулась и вздёрнула подбородок. Она наклонила голову вбок и встала к девочке в пол-оборота.

– Ричард, – в мёртвой тишине позвала она. – За сколько Майк продал меня тебе в качестве шлюшки?

– Валери… – в ужасе прошептала Мизуори и сильнее покраснела.

– Он не потребовал ни цента.

Девушка вздохнула и с непроницаемым лицом обернулась к Мизуори.

– Что ж, предсказуемо. Я помогу тебе, дорогая, – ответила наконец она, и Мизуори просияла. – Ричард предпочитает больше смотреть, чем участвовать, поэтому, когда начинаешь ублажать его, не приступай к ласкам слишком быстро. Для начала покажи себя. Стриптиз вполне подойдёт. Хм, думаю, растяжка тоже должна быть хорошей, чтобы продемонстрировать себя со всех сторон. Ему это понравится. Так, что ещё…

– Валери… – выдохнула Мизуори и помотала головой.

– Любое празднество Ричарда заканчивается потрясающей оргией с участием девушек из его заведения. Поэтому можешь начинать морально готовиться, ты сегодня обратила на себя достаточно внимания, чтобы вызвать интерес. А каким он будет… не мне это знать, – с холодным безразличием чеканила она с лёгкой полуулыбкой на бордовых губах. – Хм, зря отказалась от игрушки-хвостика. Она, конечно, выглядит как украшение, и доставляет некоторое неудобство, но по окончании праздника хвост – это знак, что девушка против анала. Никто не будет насильно и без согласия вытаскивать игрушку и насиловать. Ночка тебя ожидает жаркая. Может, мне даже захочется остаться и понаблюдать, кто знает?

– Валери…

– Добро пожаловать домой, Мизуори, – пожала плечами Валери и отвернулась. Она махнула Рику и вышла прочь. Мизуори, дрожа всем телом, упала на колени и зарыдала. – Развлекайся.

Празднование продолжилось. Мизуори за руки подняли двое галантных мужчин и, приобнимая с обеих сторон, проводили полуобморочную девочку в одну из комнат для уединения.

– Тебе у нас понравится, – только и услышала она.

Валери качнула головой и посмотрела на звёзды в небе. Плевать она хотела на Ричарда. И на Мизуори тоже. Годы тесной светлой дружбы не имели никакого значения, когда Колиса лежала овощем, пускала слюни и ходила под себя. Только сестра была её миром, её маленькой звёздочкой, самой яркой на чёрном небесном полотне жизни.

***

Они сидели на кровати друг напротив друга. Взгляд Колисы был вполне осмысленным. Она даже улыбалась, но правая часть её лица в некоторые дни, когда состояние вроде как улучшалось, работала плохо, поэтому один глаз был закрыт, а уголок губ опущен. Даже таким подвижкам Валери была рада. Пять месяцев терапии, сочувственные слова медиков и прочее, прочее, прочее. Все руками разводили и предлагали отдать Колису туда, где о ней будут заботиться до конца её дней, потому что лучше всё равно не станет. Урон здоровью химией необратим, но Валери не слушала и не сдавалась. Колиса ходит. Видит. Слышит. Пытается говорить. Значит, не всё потеряно. Но каждую ночь, засыпая рядом с маленькой сестрёнкой, Валери плакала. От горя, боли и усталости. Она бесконечно устала.

– Али! – радостно закивала Колиса и засмеялась. Видеть её такой было безумно больно. Жалкое беспомощное тельце без толики разума, убитое изнутри, и любое крошечное мимолётное улучшение, которое назавтра сойдёт на нет, вызывало радость и горечь. Это никогда не сравнится с тем, кем Колиса была изначально. Замкнутая, закрытая, но она была живой. Ненавидела Валери. Но она жила. Так почему вид обтянутого кожей скелета вызывает в ней болезненный трепет, стоит только Колисе улыбнуться и начать лепетать на своём внеземном языке? Валери помешалась на Колисе.

– Я не понимаю, – пожала плечами в ответ и улыбнулась. – Не понимаю, что ты говоришь.

– Али! – Колиса тыкнула пальцем сестру в грудь и деловито кивнула. – Али. Али!

Валери моргнула и глупо уставилась на палец, которым Колиса продолжала её тыкать. Она вздрогнула, перестав дышать на миг, и блестящими от слёз глазами посмотрела на сестрёнку. Вид жёлтой высохшей кожи, натянувшейся на щеке, с живой улыбкой и сияющими глазами тронул её. Что-то так остро дрогнуло внутри, раздирая душу когтями, и Валери бросилась к сестре, сжав её в объятиях. Она впервые плакала так громко. От слёз не становилось легче. Грудь сжимало тоской по сестре, такой далёкой от неё. Эта подделка, жалкий муляж, – всё, что осталось, единственное, что ей было доступно, оставленное как слабое утешение. Настоящая Колиса жила внутри, и её нужно было просто разбудить.

– Али? Али. Али-ли! – позвала девочка. Она слабо сопротивлялась, отодвигаясь назад, ладошки скребли одеяло и сминали его в пальцах. Больше всего Валери хотела, чтобы Колиса обняла её, но её желание осталось бесплотной мечтой. Быстро отстранившись, она помотала головой и натянуто улыбнулась.