Лорд и леди Шервуда. Том 2

– Ты никуда не поедешь, – сказал он в ответ на ее удивленный взгляд и, больше не обращая на Марианну внимания, наполнил свой кубок молоком и вернулся обратно за стол.

– Почему? – дрогнувшим голосом спросила Марианна.

Ее вопрос остался без ответа. Вилл пил молоко и смотрел мимо Марианны так, словно ее здесь не было. Грубость, с которой он сорвал с нее плащ, и безразличие, с которым он сейчас ее игнорировал, вывели Марианну из равновесия.

– Что ты себе позволяешь? – холодно спросила она и, охваченная нарастающим гневом, в упор посмотрела на Вилла. – По какому праву ты смеешь что-то разрешать или запрещать мне?!

Вилл соизволил наконец заметить ее и ответил Марианне не менее холодным взглядом.

– Я, несомненно, не имею на тебя никаких прав, в отличие от Робина. А он запретил тебе покидать лагерь в его отсутствие. Ты от радости забыла приказ своего мужа?

– И в самом деле, мы что, с ума сошли? – хлопнул себя по лбу Хьюберт и решительно сел обратно за стол. – Ни Дик, ни я – мы не имеем ни малейшего желания держать ответ перед Робином. Улаживай свои дела без нас, Саксонка, а я со спокойной совестью доем рагу.

– Действительно, на меня словно морок нашел, – поддержал друга Дикон. – Тебя все равно не пустят дальше первого же дозора.

Оставшись без всякой поддержки, Марианна посмотрела на Вилла. Тот всем своим обликом выражал непреклонность и решимость любой ценой не дать ей ступить даже за порог трапезной. Проглотив тугой комок в горле, Марианна смирила гордость. Подсев к Виллу, она положила ладонь на его руку и умоляюще заглянула ему в глаза. В янтарных глазах Вилла не отразилось ничего.

– Вилл, пожалуйста! – попросила Марианна. – Я тебя очень прошу!

– Перестань мурлыкать со мной, как шкодливая кошка! – с возмущением сказал Вилл и сбросил ладонь Марианны со своей руки. – Жди возвращения Робина. Если он сочтет возможным съездить с тобой в собор, тогда и поедешь.

– Гонец ведь не станет ждать! – с отчаянием сказала Марианна.

Вилл в ответ равнодушно пожал плечами:

– Тогда перечитаешь еще раз письмо брата и утешишься тем, что он написал.

Кэтрин, не выдержав, села рядом с Виллом с другой стороны и тоже взяла его за руку:

– Вилл, голубчик, Робин не станет сердиться, когда узнает, почему ей пришлось ненадолго оставить лагерь. Да ведь она успеет вернуться раньше него, и мы ему ни о чем не скажем.

– Вилл, Марианна так давно не получала известий от брата! – вступила вторым голосом Клэренс и даже обняла нелюбимого брата и прижалась щекой к его щеке. – Ну, Вилл, не будь таким строгим!

Вилл с грохотом поставил кубок на стол, снял с себя руки Клэренс и посмотрел на добровольных просительниц глазами, полными гнева.

– И вы туда же?! – воскликнул он со злым удивлением. – Вы действительно считаете, что я просто боюсь гнева Робина? Да мне нет до него дела! Объясните, почему вы решили, что его приказы основаны на сиюминутных капризах? Собор далеко, за всеми дозорами. В лагере никого нет, кроме нас и тех, кто в охране. Как обстоят дела в других отрядах, я не знаю. Если послать к кому угодно и ждать приезда стрелков, это займет ровно столько времени, сколько хватит Робину и нашим стрелкам, чтобы вернуться домой. Все, довольно!

После его слов в трапезной воцарилось молчание. Вилл снова забыл о Марианне и продолжал потягивать молоко. Хьюберт и Дикон завтракали, боясь сказать хотя бы слово, и только сочувственно поглядывали в сторону Марианны. Мартина, не выдержав, подошла к Виллу и села напротив.

– Вилл! – ласково начала она, коснувшись его руки, но он с раздражением отвел ее руку и посоветовал:

– Марти, закрой рот прежде, чем скажешь хотя бы еще одно слово.

Марианна глубоко вздохнула и поднялась.

– Действительно, хватит вам уговаривать его, – сказала она, глядя поверх головы Вилла, – нет так нет. Буду надеяться на то, что Робин окажется снисходительнее своего грозного брата. Гонец, конечно, не дождется, ну и ладно.

Она стремительно покинула трапезную. Придя к себе, Марианна еще раз перечитала письмо брата, бережно свернула его и, поцеловав печать, положила на стол. Взяв в руки шитье, она посмотрела на него, но, не выдержав, бросила обратно и заходила по комнате. Ей стало нестерпимо душно, и она распахнула ворот куртки, потом растянула шнуровку платья. Ребенок снова заворочался так, что она едва смогла сделать вдох. Даже подвеска с аквамарином показалась ей неимоверной тяжелой, и она резким движением сняла с себя цепочку и положила подвеску рядом с письмом. Слезы невольно побежали по ее щекам, и Марианна, не выдержав напряжения и разочарования, упала на стул, закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

– Пожалуйста, перестань плакать! Тебе нельзя так огорчаться, – услышала она.