Лорд и леди Шервуда. Том 1

Лончем очнулся и посмотрел на сэра Гилберта с высокомерным недоумением. Он был осведомлен о том, что барон Невилл, а значит и его дочь, принадлежали хотя и к знатному, но все же саксонскому роду. Это обстоятельство в глазах Лончема служило вполне достаточным основанием для того, чтобы не считать Невилла себе ровней. Проявленная же некоторая бесцеремонность была, конечно, недопустима в отношении благородной девицы норманнских кровей, но для чести саксонской девушки Лончем не находил в своих манерах никакого урона. Поэтому его изрядно удивило неодобрение во взгляде Гисборна, которым тот, казалось, предостерегал Лончема от необдуманных слов и поступков, обещая не оставить их без последствий. И если возмущение отца Марианны Лончем воспринял с долей пренебрежения, то не принять в расчет Гая Гисборна он не мог себе позволить.

– Не уверяйте меня, сэр Гилберт, что я оказался первым, кто засмотрелся на леди Марианну! Рассказы о красоте вашей дочери давно уже достигли Лондона, но я теперь знаю, что они и в малости не передали совершенства, которое сегодня открылось моим глазам. Ваше здоровье, прекрасная леди!

Вновь обернувшись в сторону Марианны, он высоко поднял кубок, и Невилл с Гисборном последовали его примеру. Теперь, когда недоразумение разрешилось, Лончем продолжил наблюдать за Марианной уже так, чтобы его взгляд оставался незамеченным. Нет, она вовсе не казалась смущенной! Весь ее облик был исполнен сдержанного, но сильного негодования. После того как Лончем получил выговор и был вынужден извиниться, она забыла о его существовании, сосредоточив все внимание на шахматной доске. Лончема задело такое откровенное безразличие и удивило занятие девушек, когда он понял, что они действительно заняты игрой.

– Бог мой, дорогая леди! – воскликнул он и, отставив кубок, подошел к Марианне. – Я полагал, что вы просто забавляетесь фигурами. А вы и впрямь обучены премудростям шахматной игры, которые не всякий мужчина способен постичь?!

Наклонившись над столом, он стал рассматривать искусно вырезанные из камня и кости шахматные фигуры и вдохнул полной грудью аромат, исходивший от волос Марианны, – тонкий, свежий и одновременно пряный. Запах был ненавязчивым, но постепенно овладевал тем, кто его чувствовал. Как нельзя было отвести глаз от самой Марианны, так и ее ароматом хотелось дышать бесконечно.

– Чем это пахнут ваши волосы, несравненная леди? – спросил Лончем.

Вопрос был очевидно бестактным, учитывая краткость их знакомства, но Марианна ответила:

– Листьями имбирного стебля, сэр Роджер.

Ее голос оставался ровным и безразличным, но был напевным и таким же нежным, как аромат, пленивший Лончема. Он подосадовал на равнодушие Марианны, ближе склонился к ней и украдкой провел кончиками пальцев по ее руке. Она ничем не показала, что заметила эту уловку, лишь снова посмотрела в сторону отца. Но прежде чем тот успел что-либо предпринять, Гай Гисборн решительно поднялся с кресла и встал за спиной Клэренс. Заметив, как подруга от такого соседства вся внутренне сжалась и замерла, Марианна ободряюще улыбнулась Клэренс, и та расслабилась и улыбнулась в ответ.

– Закройте короля башней³, леди Клэренс, – посоветовал Гай и, подняв глаза на Лончема, поймал его взгляд.

Лончем опять прочитал в этом властном взгляде предостережение и отнял руку, досадуя на Гая Гисборна за вмешательство и на себя за то, что был вынужден подчиниться его молчаливому приказу, лишившись удовольствия вновь ощутить нежность и тепло гладкой кожи Марианны.

– Шахматы! Вот странное занятие для девицы! – неодобрительно заметил Лончем, вернувшись к камину и заняв место напротив сэра Гилберта. – Сдается мне, леди Марианна, вы отягощены знаниями, ненужными и бесполезными для женщин. Теперь я, наверное, уже не удивлюсь, если окажется, что вы и грамоте обучены!

И он рассмеялся, всем своим видом приглашая и остальных посмеяться над удачной шуткой. Но его смех никто не поддержал даже улыбкой.

– Я владею грамотой, – сухо ответила Марианна и, стремительно передвинув ферзя, поставила Клэренс мат.

– Браво, принцесса! – воскликнул Гай, подходя к Марианне, и поцеловал ей руку. – Сыграешь теперь со мной?

– Я устала, – улыбнулась в ответ Марианна, и ее голос смягчился и потеплел. – Боюсь, что на партию с тобой у меня уже не хватит сил.

– Жаль! Но мне приятно услышать, что ты считаешь меня искушенным в игре.

Гай торжественно предложил Марианне руку, и когда она так же торжественно положила поверх его руки свою, церемонно-медленным шагом подвел ее к креслу. Они выступали так, словно шествовали по тронному залу приветствовать короля, и улыбались друг другу, как озорные подростки, которые в чем угодно найдут повод для шалости.

– Прошу, моя леди! – изящным, как в танце, движением Гай усадил Марианну в кресло, и она принялась чинно расправлять складки платья, а в уголках ее рта все еще порхала улыбка.