Лорд и леди Шервуда. Том 1

– Клэр, ты помнишь, Гай назвал Малютку Джона левой рукой лорда Шервуда? – начала Марианна и, когда Клэренс согласно склонила голову, спросила: – Но кто же правая рука?

– Вилл Скарлет, – ответила Клэренс и неодобрительно поджала губы. – Его же имел в виду Гисборн, говоря о том, кто единственный может противостоять лорду Робину в сражении на мечах.

– Кажется, ты не очень-то его жалуешь, – заметила Марианна, от внимания которой не укрылось неудовольствие Клэренс.

– Я его терпеть не могу, – с внезапной откровенностью призналась Клэренс, – и никогда не могла понять, за какие достоинства его так жалует лорд Робин и прощает ему гордость, на которую нет ни малейших оснований, зато бед случалось больше, чем могло бы случиться!

И Клэренс упрямо вздернула маленький твердый подбородок, всем своим видом выражая высокомерную непримиримость.

– А что ты думаешь, Клэр, о том, почему Гай и лорд Шервуда так ненавидят друг друга? – вдруг спросила Марианна.

– Я полагаю, лорд Робин не испытывает к Гаю Гисборну ненависти, – после недолгого размышления отозвалась Клэренс. – Однажды он в моем присутствии сказал, что ненависть – недостойное и губительное чувство. Она, словно яд, пропитывает и умертвляет душу. Я слышала то, что сегодня сказал Гисборн. В чем-то он близок к истине, но при этом сам путается в том, кто на стороне Хаоса, а кто защищает Порядок. Если ты спрашиваешь мое мнение, оно в том, что лорд Робин – воин Света, а Гисборн – слуга Тьмы. Судя по словам Гисборна, он и сам понимает это, хотя не хочет принять правду о себе. И в этом ему мешаешь ты! – довольно жестко добавила она. – Твое дружелюбие внушает Гисборну иллюзии, что он не тот, кто есть в действительности.

– Какой же он, по твоему мнению? – тихо спросила Марианна.

– Жестокий и беспощадный, – решительно ответила Клэренс. – Ты видела его глаза, когда он говорил, что казнит лорда Шервуда без помощи Лончема? Так вот, если лорду Робину, не приведи Господь, изменит удача и он окажется в руках Гисборна, тот растерзает его, не доведя до эшафота. Гая Гисборна надо бояться, и в том не будет стыда.

Марианна как наяву увидела лорда Шервуда – статный силуэт воина в ореоле лучей заходящего солнца, улыбку, притаившуюся в уголках рта, лукавые золотые искорки, вспыхивавшие в синих глазах. Светлый Страж из древних валлийских легенд… «Ты не можешь погибнуть, – подумала она, – ведь в тебе так много жизни! Пусть у нас разные пути, но мне будет невыносимо больно, если с тобой что-нибудь случится!»

– Гай говорил о нем так, словно давно и хорошо знает его, – задумчиво сказала Марианна и печально покачала головой. – Впрочем, ненависть – чувство, равное по силе любви.

– Они и в самом деле давно знакомы друг с другом, – ответила Клэренс, с видимым усилием преодолев себя в соблюдении правила Шервуда о скрытности. – Гисборну нельзя отказать ни в уме, ни в проницательности, но все же ему не дано постичь действительный мир Шервудского леса. Он знает, что вольные стрелки преданы лорду Робину, но не понимает причины преданности. А она в том, что и он предан каждому из них так же, как они ему, – до последнего вздоха. Гисборну никогда не постичь этой истины – для него весь мир навсегда поделен на сословия, и он не в силах увидеть равного в том, кто не равен ему по рождению.

В то же самое время Гай Гисборн, внушавший Клэренс такую неприязнь, о чем не ведал сам, вертел в руке пустой кубок и размышлял, как бы деликатно намекнуть Лончему, что час поздний, а путь предстоит длинный и вставать придется засветло. Они оба уже расположились в отведенных им для ночлега покоях, где в камине был заранее разведен огонь, согрето отменное вино, а на широком серебряном блюде высилась горка орехов и сваренных в меду ломтиков яблок и груш. Но, несмотря на то, что все способствовало приятному продолжению вечера, Гая клонило в сон, а Лончему хотелось говорить, что он и делал.

– Ах, какая девушка! Что за красавица! – восхищенно твердил он, расхаживая по комнате. – От ее лица невозможно оторвать взгляд. Изящнее фигуры, чем у нее, я ни у кого не видел. А ее стан – он так тонок, что я мог бы обхватить его ладонями! А губы? Они прямо-таки манят впиться в них поцелуями! И какая очаровательная холодность! Поверь, Гай, под этой маской сдержанности горит настоящий огонь. В постели она будет великолепна!

Заметив, как при этих словах Гай брезгливо поморщился, Лончем бросил в его сторону долгий, внимательный взгляд.

– Не приветствуешь в женщинах пылкость?

Гай нехотя пожал плечами.

– Отчего же? Приветствую. В простолюдинках и продажных девках, Роджер. Но благородной даме не позволительно уподобляться низким тварям. Поэтому твой отзыв о леди Марианне, к которой я отношусь с уважением, считаю попросту оскорбительным.

Ничуть не задетый обвинением в неучтивости, Лончем расхохотался и снисходительно похлопал Гая по плечу.